С энтузиазмом, который обходил меня стороной больше месяца, я взялась за уборку, организацию и документы. В какой-то момент я обнаружила в одном из ящиков стола стопку дисков с песнями семидесятых и старенький магнитофон и включила себе фоном музыку, которую не слушала уже много лет. Под аккомпанемент групп 38 Special и Doobie Brothers я расставила все по местам, так что теперь моя машинка и ноутбук стояли на столе напротив двери. Никто не сможет зайти в офис без моего ведома. Единственное окно располагалось сбоку от меня, а не за спиной, как раньше.

Не то чтобы я ожидала, что Леви Брукс ворвется в офис или заглянет в окно, но, если все же это случится, у меня будет время подготовиться к атаке. В ушах звучали отголоски лекции Доннера о выживании в диких лесах. Самозащиту он не упоминал. С тех пор как очнулась в больнице, я не переставала думать о том, что именно этих самых навыков выживания мне не хватает. Может, Доннер мне поможет? Например, научит стрелять.

Пока я обустраивала рабочее пространство, во мне крепла решимость. Мне многое нужно было усвоить, узнать об Аляске как можно больше и научиться защищать себя, а не просто сидеть и прятаться.

Стоило мне включить ноутбук, как кто-то с шумом подергал дверную ручку, а затем постучал в дверь.

– Эй! Я принесла объявление! Тут открыто?

Я отправилась открывать, ловя себя на мысли, что мне не помешает дверной глазок.

Открыв замок, я распахнула дверь. Передо мной, помахивая листом бумаги, стояла среднего возраста женщина.

– Какого черта? – спросила она. – Почему дверь закрыта? У меня скоро урок вязания.

– Проходите, – пригласила я.

Она представилась. Ее звали Серена Холлистер, она жила в Бенедикте уже двенадцать лет, переехав сюда из Сиэтла. Ее бил муж, и однажды чаша терпения переполнилась. Ей понадобилось место, где можно было бы от него спрятаться. Она так спокойно об этом рассказывала, что я тоже едва не начала раскрывать перед ней душу. Поговорить о жизни казалось естественным продолжением беседы. Но вместо этого я просто сказала, что сожалею о том, что ей пришлось пережить.

Она пожала плечами и ответила, что теперь уже все хорошо, да и муж ее умер.

Я не могла не позавидовать такому исходу.

– Я начала вязать, когда переехала сюда. Мне посоветовали, сказали, что это помогает скоротать одинокие вечера. Одиноко мне никогда не было – не знаю, вязание ли мне помогло или еще что-то.

Она поправила толстые очки на носу.

– Замуж я больше не вышла. Пошла как-то на свидание с Бенни, но поняла, что, хоть она мне и нравится, лесбиянкой я от этого не стану. Так что мы теперь просто дружим. И я счастлива. Гораздо больше, чем смела рассчитывать, и даже еще до того, как узнала о смерти мужа. Есть что-то такое в этом месте. Оно мое, понимаете.

– Это прекрасно. Я вам завидую. Надеюсь, я тоже когда-нибудь обрету покой вот так.

– А вы от чего бежите?

– Ни от чего. Просто захотела посмотреть Аляску.

Серена улыбнулась:

– Конечно. Как скажете. А двери были… Почему закрыты?

– Просто забыла, – пожала я плечами.

– Ага. Ладно, вы сможете поместить в следующий выпуск вот это объявление? Про мои уроки вязания? Они проходят раз в неделю, но в разные дни, и я замучилась ходить по всем и сообщать, когда следующее занятие. Вот тут расписание на шесть недель. Я буду очень рада, если «Петиция» возобновит работу.

– Разумеется. – Я взглянула на истрепанный листок и решила, что почерк смогу сама разобрать. – А сколько людей ходит на занятия?

– Десять или около того.

– А как мне записаться, если я вдруг захочу тоже пойти?

– Просто приходите, – пожала плечами Серена. – У нас нет никаких формальностей.

– А сколько вы берете за членский взнос?

– Как за пряжу. И еще за билет на паром до Джуно, ее там покупают. Выходит около десяти долларов за раз, но сумма всегда разная. Вам не нужно сразу платить. Я могу открыть вам счет.

Мне захотелось спросить, как же она в таком случае свои счета оплачивает, но промолчала.

Серена сама ответила на мой невысказанный вопрос:

– Я работаю летом в туристическом центре. Зарабатываю достаточно. Моя хижина оплачена на долгий срок. Оказалось, у моего бывшего мужа были кое-какие деньги. Мы не были в разводе, когда он отбросил коньки, так что я получила все. Взаимовыгодная сделка, я считаю.

– Согласна.

– О. – Она почесала рукой под носом. – У нас как раз в клубе одним человеком меньше. Трагическая смерть. Несколько дней назад. Мы все еще ничего толком не знаем.

– Вы о Линде Рафферти?

– Да. – Серена приподняла бровь.

– Я уже слышала. Вы хорошо ее знали?

– Мы все так или иначе друг друга знаем.

– Мне сказали, что Грил назвал ее смерть самоубийством.

Серена наградила меня долгим подозрительным взглядом. Осознавала ли она, что говорит с «прессой», по ее глазам сказать было нельзя. Но она меня не знала, я была для всех посторонней, новенькой. Я ждала ответа и была удивлена, когда она продолжила:

– Нет. Линда Рафферти не совершала самоубийства. Грил все выяснит.

– Боюсь, именно это он и выяснил.

– Нет. Меня не интересует, что вы там слышали. Она себя не убивала.

– Почему вы так уверены?

Серена коротко рассмеялась.

– Статью собираетесь писать или что?

– Может быть.

Мы снова молча посмотрели друг на друга.

– На прошлой неделе она пришла ко мне домой. Нашла какой-то узор для детского одеяльца, пришла в восторг, хотела показать. Надеялась найти для него подходящую пряжу. Спрашивала, не смогу ли я купить ее, когда поеду в Джуно.

– То есть у нее были планы.

Серена покачала головой:

– Не просто планы. Ребенок… То есть в ее жизни появился ребенок, и для нее это было важно. Он должен был родиться через полгода. Линда была вне себя от радости.

– Внук или внучка?

– Именно это я и спросила, но она не ответила. Но кто будет