– Надеюсь, я не помешала, – сказала Лиз громче, чем следовало. Кухня, на которой Бекки заваривала чай, была уголочком в стороне от комнаты, которая служила и гостиной, и столовой, и все остальным.

– Нет, что вы! – сказала Бекки.

Что точно не было правдой. Квартира Бекки была так завалена рабочими документами, что сложно было оценить ее вкус в мебели и комнатном дизайне. На крошечном столе лежали стопки учебников с практическими упражнениями и несколько коробок с документацией, на полу стоял пластмассовый ящик с книгами. На диване в шатающейся стопке лежали шесть толстых папок на кольцах, а рядом – еще три коробки, подписанные «Предварительная оценка осеннего семестра».

Единственным признаком личной жизни служила рамка с фотографией, которую частично закрывала от Лиз очередная коробка. На снимке была Бекки и мужчина примерно ее же возраста. Они, склонив головы друг к другу, счастливо смеялись в камеру. Они оба были в лыжных шапках, на мужчине были очки, а Бекки жмурилась от свечения ярко-голубого неба. Ни ослепительное солнце, ни лыжная экипировка не скрывали чистейшее счастье, которое исходило от этой пары. Видимо, вот и вторая половина отношений, которые закончились катастрофой.

– Ты прям тонешь в работе, – сказала Лиз, когда Бекки принесла ей чай. Она вспомнила свою старую добрую столовую, заваленную учебниками и распечатками, любимую зеленую записную книжку.

Бекки осмотрелась, будто удивленная этим замечанием.

– Да сортирую просто кое-что к следующей неделе.

Лиз улыбнулась. Теперь ей вдруг стало неловко задавать какие-либо вопросы.

– Ты знаешь, где сейчас Банти Картер? – спросила она.

Бекки непонимающе нахмурилась.

– Еще на больничном из-за спины, кажется, – ответила она.

Лиз вздохнула. Может, стоит оставить каталог и уйти? Она, попивая чай, выглянула в окно, туда, где расширялся канал, на яркие баржи и горделивых лебедей.

– Красивый вид, – сказала она. – Давно ты тут живешь?

– Еще неделя и будет ровно шесть месяцев, – точно посчитала Бекки, а в зеленовато-карих глазах вспыхнула грусть. Она перевела их на фотографию в рамке. – Я планировала покупать недвижимость с бывшим партнером, но не сложилось.

– Очень жаль, – сказала Лиз. И ей правда было очень жаль хозяйку этой заваленной, одинокой комнаты.

– Ну, – начала Бекки, – жизнь такая штука.

– И я так сочувствую тебе насчет того, что произошло на прошлой неделе. – Слова вылились из Лиз волной искренности. Она сама не ожидала, что заговорит об этом, пока не стало слишком поздно. – Насчет анонимного письма. – Бекки будто выпихнули из меланхоличных воспоминаний, она перевела твердый взгляд на Лиз. Спокойствие, напряженность этого взгляда даже как-то пугали. – Я понимаю, что это не мое дело, – одернула себя потерянная Лиз. – Просто Тельма мне об этом рассказала, после всего что случилось с Джен.

– Меня попросили об этом не распространяться, – категорично сказала Бекки.

– Конечно, – спохватилась Лиз. Она и сама лучше бы обсуждала «Вишневый шербет» и «Мадам Баттерфляй». – Главное, что тебя поддержали в этой ситуации.

Бекки хрипло хохотнула.

– Ну, пару раз меня спросили, как я справляюсь. Вы это имеете в виду? – сказала она. – Такие пустые вопросы. – Бекки замотала головой и начала бездумно водить пальцем по одной из папок. – Ладно, неважно, я просто не могу пока отпустить эту ситуацию.

– Это был мерзкий и гадкий поступок, – уверенно сказала Лиз. Бекки всего на мгновение задержала на ней взгляд, а потом подошла к одной из коробок, достала из нее пластиковую папку на кнопке, в которой лежал лист А4.

– Копия. Оригинал у Кейли. Даже не знаю, почему до сих пор не выбросила. Ненавижу его, но и выкинуть не могу, – она грустно хохотнула и передала лист Лиз.

ДУМАЕШЬ, ТЫ ТРУДОЛЮБИВАЯ? ОШИБАЕШЬСЯ!

СЛЫШАЛА БЫ ТЫ, ЧТО О ТЕБЕ ГОВОРЯТ ЗА СПИНОЙ!

КОМАНДИРША ЧЕРТОВА!

Лиз отдала письмо Бекки. От его злобы даже немного тошнило. Но что-то сбило Лиз с толку, что-то, что она не могла объяснить. Что-то, что в этом письме… отличалось.

– Я нечасто видела тебя в школе, – сказала Лиз. – Но я знаю, что ты очень, очень трудолюбивая.

Бекки на мгновение закрыла глаза.

– Я не единственная, кому пришло такое письмо.

– От этого ведь не проще, – постаралась утешить Лиз.

– Некоторым пришлось особенно тяжко, – вздохнула Бекки, а потом нахмурилась, будто решая, говорить или нет. – Вы же знаете Марго Бенсон?

– Да, – сказала Лиз, вспоминая упаковки крема для рук.

– Об этом никто не знает, но у них с мужем все плохо с финансами. Кажется, у него на работе проблемы. Марго делает все, чтобы об этом никто не узнал, но многие все равно знают. Школа, сами понимаете.

Лиз кивнула. Она прекрасно понимала.

– В общем, – Бекки заговорила тише, – она начала пользоваться чужим кофе. Я всё просила ее брать мой, но она не слушала. И вдруг в письме кто-то называет ее «вонючей воровкой». У нее такая истерика была.

– В письме было что-то про их финансовое положение?

Бекки замотала головой.

– Только про кофе. Но теперь-то она уверена, что все знают про их ситуацию, – она вздохнула. – Я постоянно жду, что письмо получит кто-нибудь, кто совсем не сможет его пережить. Жду, что случится что-то страшное.

* * *

Кто же за этим стоит?

Лиз ехала по Шерроу-хилл, проматывая в голове письмо Бекки снова и снова. Она так сочувствовала бедняжке кукле Энн-Бекки в этой крошечной, бездушной квартире, забитой книгами и папками. Она пожалела всех «Бекки» нашего мира, у которых по воскресеньям не было ничего, кроме таблиц и практических упражнений. Прямо сейчас Бекки должна быть с мужчиной в лыжных очках, бродить где-нибудь по ИКЕА или просто сидеть на диване, на котором нет ни одной папки, и смотреть телевизор.

Лиз вспомнила пренебрежительный тон Джен. Как я поняла, там все закончилось катастрофой. Видимо, с ней сложно ужиться. Лиз затрясла головой, еще раз поражаясь, как Джен видит проблемы во всех, кроме себя самой. Интересно, кто еще в школе знает о бывшем Бекки? Наверное, многие – как и про денежные трудности Марго.

Стоп. Лиз чуть не ударила по тормозам. Если автор письма хотел максимально задеть Бекки, почему там ни слова нет про ее прошлые отношения?

Глава 14,

В которой путешествие в прошлое приводит к осознанию событий настоящего

Голос певицы кантри, несмотря на ее очевидные проблемы, казался радостным.

– Я люблю его, хоть и не могу изменить, – промурлыкала певица. – Он мой, он мне нужен.

– Ой, иди ты! – бросила Пэт и вырубила