— Слушай, а главное-то я тебе забыл показать. Вот посмотри, что умные люди о нас с тобой пишут. Точнее говоря, не про нас, конечно, но к нам это дело прямое отношение имеет.

И он подсунул другу номер газеты трехдневной давности.

«Охотское море — безрыбная зона», — прочитал заголовок статьи Сошальский и усмехнулся: ну уж, загнули эти корреспонденты.

— Да ты прочти сначала, а уж потом скалься, — настаивал изрядно уже захмелевший Пичугин.

«Охотское море, — начал читать Сошальский, — уникально не только в силу своих естественных географических условий. Оно представляет собой редчайшее исключение из правил морского судоходства, поскольку является почти внутренним морем России. Но это «почти» и создает здесь весьма своеобразную обстановку. Поскольку с северо-запада к акватории Охотского моря выходит Япония, то Россия, в соответствии с международными нормами, имеет право лишь на 120-мильную зону собственных территориальных вод. Таким образом, внутри Охотского моря образовалась нейтральная зона длиной 325 и шириной 62 морские мили. Это — «ничья» территория, на которой имеют право находиться и вести промышленный лов рыбы суда любых стран мира…»

— Ну и что, — прочитав начало статьи, недоуменно пожал плечами Сошальский. — Ты решил со мной ликбезом заняться? А то я не знаю, где в Охотском море находится нейтральная зона. Мы же с тобой третий десяток лет утюжим ее вдоль и поперек…

— Ты читай, читай, — настойчиво произнес Пичугин. — Дальше будет кое-что поинтереснее.

— Ну-ну, — скептически хмыкнул Сошальский. Но стал читать дальше.

«…Столь необычное месторасположение нейтральной зоны существенно облегчает иностранным судам пиратский лов рыбы в российских территориальных водах. За последние годы отдельные случаи браконьерства сменились беспрецедентным в международной практике грабежом. Иностранные сейнеры и траулеры буквально вытеснили российских рыбаков с мест постоянного промысла. В иные дни до девяноста судов появляются на небольшом «пятачке» нейтральных вод. Ну и, разумеется, они не упускают возможности зайти за эту черту, половить рыбку в наших внутренних водах. Идет, по сути, уничтожение морских запасов рыбы: иностранные суда, оснащенные современными средствами обнаружения и лова косяков, буквально опустошают некогда богатейшие рыбные угодья, вылавливая в колоссальных количествах палтуса, минтая, дальневосточную сельдь, крабов, моллюсков… Как считают эксперты, только минтая иностранный флот вылавливает здесь до полутора миллионов тонн, в то время как наши рыбаки, подлинные хозяева этих мест, не вылавливают и пятидесяти тысяч тонн. 750–800 миллионов долларов в год — таков минимальный ущерб, который несет государство из-за этих пиратских действий…»

— Ну, прочитал, — откинулся на спинку стула Со-шальский. — Будем считать, что ты восполнил мои пробелы в образовании. Что дальше?

— А тебя все это не беспокоит, да? — распаляясь, крикнул Пичугин. — Ведь это же мы, понимаешь, мы, пограничники, из-за своей нищеты и беспомощности, из-за нашего долбаного начальства, которое довело до ручки не только корабль, но и всю службу морского патрулирования, позволяем всем этим полякам, корейцам, вьетнамцам грабить страну.

— Сильно сказано, — усмехнулся Сошальский. — Вполне оценил твое красноречие. Только ты-то там у себя, в машинном отделении сидишь да газетки почитываешь. А я — наверху, в рубке. И не тебе, а мне эти подонки чуть ли не в морду плюют, когда я мимо них проплываю, а тронуть не моги, потому что они уже в нейтральной зоне. А ты видел, как эти скоты выстраиваются вдоль борта и мне, боевому моряку, свои голые жопы показывают? А что я могу сделать, что? Дать пулеметную очередь по этим желтожопым гадам? Пустить ко дну пару их кораблей? Могу, очень даже свободно могу. Но потом ведь идти под суд придется: они же в нейтральной зоне…

— Не надо под суд, — тихо и медленно произнес Пичугин. — Можно по-другому… Скажи, ты помнишь стармеха с «Сорок третьего», Ваню Лисичкина?

— Ну, помню. Хороший был механик, только закладывал крепко. По-моему, за это его и списали вчистую…

— Правильно. Списать-то его списали, а где он сейчас находится, ты знаешь?

— Ну… на пенсии, наверное. Где-нибудь на материке цветочки в своем саду выращивает.

— Правильно, на материке. В Костроме он. Только не цветочки поливает, а начальником смены на «ящике» работает.

— Ты имеешь в виду…

— Угадал. На заводе, который дизели для таких, как наш с тобой, катеров выпускает. И в прошлом месяце я письмо ему отправил. Ну, там, то да се, как поживаешь… А в конце спросил: нельзя ли кое-какую запчасть через него для нашего движка раздобыть?

— Ну да, держи карман шире! Кто ж тебе с закрытого завода запчасти-то даст?

— А вот и нет, — усмехнулся Пичугин. — Они нынче давно уже не закрытые. Конверсия, понимаешь? Они свои движки теперь кому хочешь продать готовы, был бы покупатель.

— Ну-ну… А тебе-то это все откуда известно?

— Оттуда. Ответ мне Иван прислал. Пишет, затоварились они вконец, вся территория готовыми движками забита, покупателей нет. И вот что я подумал: если поднапрячься да и… самим движок для нашего «Шестьдесят восьмого» купить? У меня и банковский счет ихнего завода имеется. Представляешь, через месяц будет у нас новый движок. Может, и раньше.

— Ты больше не пей, — предупредил Сошальский, — а то тебе скоро вместе с этим движком чертики зеленые сдуру начнут мерещиться.

— Да не спьяну я, — перегнувшись через стол, вдруг горячо заговорил Пичугин. — Я об этом уже давно думаю. Понимаешь, тут все уже рассчитано: если я продам свою дачу, да ты — свои «Жигули», да еще кое-что поскрести по сберкнижкам… Словом, худо-бедно наберем на движок.

— Так, хорошо, — остановил его Сошальский. — Ты тут, я вижу, распорядился и своим, и моим имуществом. Давай поэтому на сегодня закончим разговор, мне домой пора.

— Да ты сам подумай — завтра-то что будет? Ты подумай хорошо, у тебя голова умная. Ведь совсем загибается катер. Вот ты говоришь, противно смотреть, как эти желтозадые над тобой измываются. А мне противно думать, как они, паскуды, страну нашу грабят, нас с тобой. Ведь на наших же глазах жиреют, суки, и мы, поставленные родину охранять, ничего поделать не можем.

— Это все ты прав, — грустно усмехнулся Сошальский. — Но вопрос не ко мне — к начальству. Я не виноват, что катер третий срок без капремонта мотает.

— «Жигули» пожалел, — с разочарованием произнес Пичугин. — А когда катер наш окончательно встанет, что будешь лопать? Спишут ведь подчистую, и тебя, и меня. Кому мы нужны, моряки без корабля? Об этом подумал?

— Подумаю, — помолчав, согласился Сошаль-ский. — Вот Андрюха, сосед мой, из рейса вернется, с ним тоже посоветоваться надо.

— Это ты о командире «Пятьдесят восьмого»?

— Ну да, о сменщике нашем.

— Ну, давай, посоветуйся. Он мужик головастый.