– На этих вечеринках происходило что-то противозаконное?

– Невоздержанность в сексе и алкоголе и есть беззаконие. Конечно, я думаю, там были и наркотики. Героин или гашиш, никогда не разбирался в этой дряни. Но нет, ничего по-настоящему криминального там не происходило. Вряд ли Лэнскомб стал бы покрывать серьезные преступления. К тому же попечители фонда ЛеВиана пригрозили Оскару, что вызовут полицию штата, и он быстро угомонился. Стал вести себя тише, а потом и вообще перестал приезжать. Ушел с головой в работу, говорил Илай, к тому же Фелиция заболела. Зато близнецы, Эми и Джаспер стали часто наведываться к деду на каникулах. Хорошие были ребята. Особенно Эми. Серьезная, тихая девочка. Жаль, что она сюда больше не приезжает.

– Она и сейчас очень серьезная молодая женщина.

– Я не сомневаюсь. О такой соседке можно только мечтать. Не то, что этот Пьетро Гаспари. Тоже мне, художник. Видел его мазню.

Христианское милосердие Роулендса совсем не распространялось на менее удачливых коллег по цеху.

– А как он познакомился со своей женой. Откуда вообще взялась Бернадетт?

– Бернадетт Питерс. Так ее звали. Приехала сюда около двух лет назад. Симпатичная девушка, если вы ее видели. Она не была художницей или поэтессой, скорее из этих… поклонниц. Сняла комнату в Донкастере, но ездила сюда почти каждый день, околачивалась в «Доме искусств». Она была из тех экзальтированных особ, которые мечтают выйти замуж за рассеянного художника и посвятить ему свою жизнь. И как-то довольно быстро остановила свое внимание на Пьетро. Стала ходить к нему, торчать в студии. Думаю, Пьетро не был обласкан женским вниманием. Что золотое кольцо в носу у свиньи15… В общем, прошло всего месяца три, а он уже сделал ей предложение. Хотя она была лет на двадцать младше. Кто знает, что Берни в нем нашла? Может, малышке и правда не хватало внимания и крыши над головой, а Пьетро о ней по-настоящему заботился… И Берни была ему хорошей женой. Из-за нее Гаспари стал значительно меньше пить.

Однако он так и не потрудился изменить завещание, подумал я. Вот, что значит выйти замуж за рассеянного художника.

– Я не знаю, чем могу вам помочь, мистер Бартоломью, – закончил Роулендс экскурс по воспоминаниям. – По большей части здесь живут тихие и приятные люди. Даже старый Гэвин совершенно безобиден, несмотря на дурной нрав.

– Ладно, – вдруг сказал старик, расправляя кепку и нахлобучив ее на плешь. – Все равно ничего сегодня сделать уже не успею. Не отказывай угнетенному, просящему о помощи. Я пойду сам провожу вас к жилищу Гэвина, чтобы он вас не подстрелил ненароком.

***

Роулендс подошел к процессу оказания помощи угнетенному весьма основательно, потому что быстро разыскал для меня запасную пару резиновых сапог, чтобы я не ходил по лесу в городских ботинках.

Как я и подозревал, чапал старик резво, хоть и пользовался тростью, сразу встав на правильный курс, чтобы срезать через соседские участки, и устремился нужной тропой в лес. Я едва поспевал за ним, стараясь запоминать дорогу и направление по солнцу.

– Хорошо ориентируетесь в лесу, мистер Бартоломью?

– Я вырос в Миннесоте. На выходные мы часто ездили с отцом в походы и на озера, когда не было срочной работы на ферме.

– Рыбак, значит?

Мы углубились в беседу об особенностях нью-гемпширской поклевки.

Я чувствовал, что это может стать началом хорошей дружбы. Интересно, кто занимается юридическими делами Роулендса? Если наш брак с Эми даст трещину, я мог бы подучить Библию и предложить художнику свои услуги. Странные мысли лезли мне в голову.

– Смотрите!

Я взглянул туда, куда показывала трость Роулендса, и увидел прибитый на стволе дерева ржавый знак «Осторожно, змеи!».

– Таких тут еще будет много. Гэвин их заказал в скобяной мастерской несколько десятков и развесил по периметру вокруг своей хижины. Он бы и капканов тут понаставил, если бы не боялся, что его за это запрут в кутузке.

– Не представляю себе, что об этом думает «Хиллсайд». Как они собираются строить мотель и что-то там еще со змеиной фермой под боком.

– Они приходили к Гэвину со своим предложением. Конечно, он отказался. Теперь, я думаю, они хотят его просто выселить. Тут много юридических тонкостей. Поселок, как вы знаете, возник стихийно. Это уже потом жители подали заявки и по всем правилам выкупили землю. Но только не Галлахеры. Говорят, дед Гэвина тоже был человеком эксцентричным. Поэтому он и построил хижину в лесу, подальше от земельных чиновников. А потом его отец получил право собственности по факту длительного пользования. А, может, и нет. Долгое время никого не интересовал статус хижины Галлахеров. Но теперь юристы «Хиллсайда» собираются поднять все документы, чтобы доказать, что Гэвин живет в лесу незаконно. Эх, тяготы людские. Я пытался объяснить Гэвину, что наверняка они не захотят доводить дело до суда, просто вынудят его согласиться на отступные. Вот мы и пришли.

Среди деревьев стояла гнилая одноэтажная лачуга. Вокруг строения был разбросан многочисленный хлам, ржавые гнутые клетки, бочки и дырявые корзины, я заметил даже нечто, когда-то бывшее собачьей будкой. На корзины я смотрел с опаской, вспомнив рассказы Агаты.

– Не бойтесь, тут нет ползающих змей и ловушек, – успокоил меня Роулендс. – Страх – это отсутствие помощи от разума. Притчи Соломоновы.

– Постараюсь запомнить.

– Эй, Гэвин! Это Джек! – заорал Роулендс. – Он туговат стал на ухо. Гэвин! Выйди на минуту! Отсыпается, наверное. Или в лес ушел. Гэвин!

– Может, заглянем в дом?

Роулендс с сомнением посмотрел на меня.

– Честно говоря, я предпочитаю общаться с Гэвином на свежем воздухе. Находиться в его доме может только человек, начисто лишенный обоняния.

Я подошел и осторожно толкнул покосившуюся входную дверь. В нос ударил смрад. Кроме запаха грязной одежды и тухлятины я уловил характерный аромат змеиного секрета. Вначале я инстинктивно отшатнулся, но потом вспомнил мудрое изречение Соломона и подумал, что наверняка Галлахер никогда не чистил клетки. Змеиное дерьмо должно было просто пропитать весь дом.

Прикрыв нос и рот платком, я зашел внутрь. Роулендс последовал за мной.

– Эй, Гэвин! Просыпайся. У вас есть с собой деньги, Бартоломью? Если мы его поднимем с похмелья, то его только