– Да-да, – примирительным тоном согласился Хэдли. – Я помню, вы заявляли. – Он, кажется, снова потерял к ней интерес. – Мистер Рипер, давайте вернемся к тому моменту, с которого мы начали, прежде чем продолжить отсюда. Что вам известно о миссис Кент? Я лично видел ее всего раз, и тогда она была больна, во всяком случае, так она сказала, поэтому я почти ничего от нее не добился. К примеру, откуда она родом? Из Йоханнесбурга?

– Нет, она родилась в сельской местности, в Родезии. Я хорошо знал ее родителей, когда она была еще маленькой девочкой в кудряшках. Прекрасные старомодные люди, сельское дворянство, без предпринимательской жилки.

– Ее родители еще живы?

– Нет. Но я потерял связь с ними несколько лет назад. Они оставили ей неплохое наследство, хотя я даже не подозревал, что у них были средства. В Йоханнесбург она приехала года три назад, а с Родом они были женаты два года.

Доктор Фелл сонно вставил вопрос:

– А что, путешествовать она любила? Много она ездила?

– Нет, – ответил Дэн, поглядев на него из-за своей трубки. – Занятно, что вы спросили об этом. Она терпеть не могла путешествий и никогда никуда не ездила. От поездов и кораблей ей делалось дурно или что-то там еще, даже простой переезд из Солсбери в Йоханнесбург давался ей с трудом. Она и в Англию ехать не хотела. И после того, что случилось, – прибавил он, рассматривая набитую трубку в тяжком и мрачном смущении, – лучше бы и не ездила. И никто из нас лучше бы не ездил. С другой стороны… – Он понизил голос. – Если придерживаться фактов: вы это серьезно насчет А и миссис Б?

– Это было предположение сэра Гайлса. – Хэдли все еще пытался прощупать их и заметил, как Дэн покосился на него, охваченный внезапным подозрением. – Я просто пытаюсь докопаться до истины. Но как вы думаете, есть среди вашей компании сумасшедший убийца?

– Боже упаси!

– В таком случае надо искать мотив, с вашей помощью. Думайте. Есть хоть какая-нибудь причина, почему некто убил мистера и миссис Кент? К этому моменту все вы уже должны признать: это был не посторонний и не работник отеля. Так, значит, имелись какие-то причины? Деньги? Месть? Вы качаете головой, все вы. Значит, если миссис Кент была именно такой, какой некоторые из вас ее считают, единственное, что у нас есть, – намек на вероятную любовную связь, в результате которой Родни Кент был убит Иксом по сговору с миссис Кент, а позже Икс убил и саму миссис Кент. И если, – тон Хэдли сделался резче, – мисс Форбс расскажет нам сейчас, что ей известно…

– А это по-прежнему ничего, – вставила Франсин. – В том-то и суть. На самом деле она мне ни словечка не сказала. Я сама заключила, по манере ее разговора, что браслет подарил ей некий мужчина, который был очень ей интересен, мужчина, которого она любила или же…

– Или?

– Боялась, я хотела сказать. Вот вы добились своего. Я не могла вам ответить, чтобы не выставить себя дурочкой… – она шумно вздохнула, – как в какой-нибудь из мелодрам Криса. Может, я сама все выдумала, потому что выглядит это слишком мелодраматично, чтобы быть правдой. Однако же я поняла, что необходимо внимательно осмотреть браслет, и тогда я, возможно, что-то узнаю.

– О чем именно? О человеке, который его подарил?

– Да.

– И по этой причине вы некоторое время назад хотели, чтобы я отдал браслет вам?

– Ну да.

Хэдли поднял браслет и повертел в руке.

– Вы ведь и сами видите, что здесь нет никакого отделения для записок, никаких знаков, никаких секретов – только эта надпись на латыни. Вы имеете в виду, тут скрывается какая-то тайна, например акростих или что-нибудь в этом роде? Claudite jam rivos, pueri, sat prata biberunt. Это скорее по вашей части, Фелл.

– Мне все же кажется, – настаивал Гэй, – что вы придаете мелочи слишком большое значение. Если позволите высказать предложение, расследование должно быть шире. Если в этом деле замешан некий мужчина, должны остаться какие-то его следы. Найдите этого мужчину, и вы на шаг приблизитесь к тому, чтобы обнаружить убийцу.

– Нет, не приблизитесь, – прозвучал новый голос.

Открылась дверь в коридор, и вошел Харви Рейберн. В его движениях не чувствовалось обычной бесцеремонности и энергичности. Толстоватый, рыжий и ничем не примечательный внешне, он совершенно менялся, когда его захватывала какая-нибудь интересная мысль, а такое случалось частенько. И тогда его настороженные глаза под крутым лбом загорались и мало кто мог устоять перед его самоуверенностью. У него имелась слабость к видавшим виды костюмам из серой шерсти и привычка совать сжатые кулаки в карманы пиджака, отчего пиджаки вечно пузырились и вытягивались. В данный момент Рейберн выглядел вполне уверенным, подводили только глаза. Он вроде бы готовился произнести речь, как будто его только что поставили к микрофону и сказали, что через полсекунды загорится красный сигнал.

– Последние пять минут, – пояснил он, – я подслушивал под дверью. Да и кто удержался бы? – прибавил он, чуть вскинув голову. – Вопрос заключался лишь в том, увлечь ли нашего друга Хэдли в сторонку и все ему объяснить или же снять камень с души перед всей честной компанией – покончить со всем одним махом. Я решил снять камень с души. Ладно, я тот мужчина, который вам нужен.

Хэдли вскочил с места:

– Мистер Рейберн, вы можете сделать заявление, если желаете, но я обязан предупредить вас…

– Ну что вы, я не убивал ее, – прервал тот с некоторым раздражением, словно полицейский обесценил его речь. – Я собирался жениться на ней, или же это она собиралась за меня замуж. В ваше грандиозное умозаключение закралась одна ошибка: этот браслет. Я не дарил ей браслет. Это она подарила его мне.

Глава десятая

Морская идиллия

Следующее заявление Рейберна было в несколько ином ключе.

– Мне уже лучше, – сообщил он удивленно. – Никакой пузырь или сосуд в теле, похоже, не лопнул. Да и вы выглядите в точности как раньше. О черт возьми!

Шумно выдохнув, он уселся на край стола, словно собирался обратиться к классу, и продолжил:

– Мне известно об ответственности за сокрытие улик. И это еще не все. У меня всегда вызывал негодование тот тупица, который сует себе в карман важную улику и доставляет всем кучу неприятностей, потому что он (или чаще это она) не желает говорить. А позже, когда его разоблачают, оказывается, овчинка не стоила выделки. В общем, вот он я. А вот ваша улика.