– Что произошло? – спросила Кэмпбелл. – Кто была та женщина?

Только тут я поняла, что никогда не показывала ей фотографии Аны, которые у меня были. Теперь, когда Лили была вне пределов слышимости, когда ситуация была под контролем и я больше ничего не могла для нее сделать, чудовищность и абсурдность положения накрыли меня с головой.

– Это, – ответила я Кэмпбелл, – была Ана Гутьеррес.

– Я не из тех, кто бросает камни, но…

Кэмпбелл ясно дала понять, что бросание камней неизбежно. Поскольку ситуация оказалась куда сложнее, чем она могла себе представить, я решила избавить ее от лишних хлопот.

– Но Ана, похоже, предпочитает определенный тип?

– Высоких мужчин с густыми волосами и косым пробором? – простодушно предположила Сэди-Грэйс.

«Женатых мужчин», – подумала я, но не произнесла этого вслух, как и Кэмпбелл.

– Мы должны поговорить с ней, – сказала мне Кэмпбелл. – Спросить ее, был ли у нее ребенок.

Даже мысль о разговоре с любовницей моего дяди вызывала во мне отвращение и ощущение, будто я предаю Лили. Ужасная история.

Я потянулась за телефоном и посмотрела на экран – ни новых сообщений, ни пропущенных звонков. И ничего от Ника. В кои-то веки думать о нем было легче, чем о чем-либо другом. Казалось, вся моя жизнь рушится, но зато ясно было как божий день, что я просто бросила его до того, как он сам ушел от меня.

Понятно, почему он не стал дожидаться моего возвращения. Я могла бы написать ему. Извиниться.

– Сойер? – не отставала от меня Кэмпбелл. – Разве ты не хочешь поговорить с Аной?

Я хотела. И не хотела. Это было ненормально. Со мной было что-то не так. Поэтому я отправила сообщение Нику и стала ждать.

Для Лили приготовили палату. Но медсестра, пока мы ждали, когда ей закончат делать томографию, сказала, что туда допускаются только члены семьи. Кэмпбелл и Сэди-Грэйс остались в приемной, и я – наедине с отцом Лили.

Нашим отцом.

– Как долго? – спросила я его лишенным каких-либо эмоций голосом.

Он, такой же взъерошенный, как если бы только что вышел с поля для гольфа или из зала заседаний, посмотрел на меня:

– Они привезут ее, как только…

– Как долго ты спишь с Аной?

– Мы не станем обсуждать это, Сойер…

– Ты бы предпочел не обсуждать свой нынешний роман, – спросила я его, прищурившись, – или тот, который был у тебя примерно за девять месяцев до моего рождения?

Мой намек подействовал на него, как удар под дых.

– Ты…

– Я знаю, да. Я знаю, что ты переспал с моей матерью. Я знаю, что она забеременела от тебя. Я знаю, что ты как ни в чем не бывало столько времени притворяешься, что я всего лишь твоя племянница.

– Лили…

Я не позволила ему закончить вопрос:

– Ты ведь в курсе, что Ана была подругой моей мамы? А ты знал, что они забеременели примерно в одно время? Что они спланировали это?

– Сойер! – Джей Ди схватил меня за предплечье. – Сейчас не время и не место!

Он, наверное, еще что-нибудь сказал бы мне, если бы не увидел что-то за моей спиной.

Вернее, кого-то.

Я повернулась и увидела в дверном проеме Ану Софию Гутьеррес. Трудно было поверить, что у нее хватило наглости явиться в больницу, не говоря уже о палате Лили, предназначенной только для членов семьи. И уж совсем невероятным казалось то, что отец Лили, увидев ее, перестал разговаривать со мной, подошел к ней, взял за руки и что-то прошептал на ухо.

Я в изумлении таращилась на них. Секунд десять-пятнадцать я стояла, застыв на месте, а затем странная, глухая ярость охватила все мое тело. Я вот уже несколько месяцев не признавала своих отношений с этим человеком, а теперь, когда я это сделала?

Он ушел.

Я не помнила, чтобы делала хотя бы шаг в их сторону, но вдруг оказалась на расстоянии вытянутой руки от них.

– Мне нужно идти, – пробормотала Ана.

Зачем она вообще приехала в больницу, почему последовала за нами из леса? Это наверняка вызвало кучу вопросов и запустило волну слухов.

– Со мной все будет в порядке, – сказал ей Джей Ди.

Это стало для меня последней каплей.

– По-моему, настоящая проблема здесь – это не вопрос твоего самочувствия.

– Эй! – Ана впервые посмотрела прямо на меня с тех пор, как появилась на пороге палаты. – Полегче! Мы все беспокоимся за Лили.

– Вы даже не знаете Лили! – огрызнулась я. – И совершенно ясно, что она не на первом месте для вас обоих.

– Сойер! – низким голосом произнес Джей Ди. – Пожалуйста.

– Пожалуйста что? – отрезала я. – Пожалуйста, не устраивай сцен?

Он не успел мне ответить, потому что в палате появился врач и отвел его в сторону. Они начали тихо разговаривать. Я хотела послушать, что они обсуждают, но не могла заставить себя повернуться спиной к женщине напротив.

Женщине, которая крутила роман с мужем моей тети. Еще одной участнице пакта о беременности. Женщине, о которой мы с Кэмпбелл не нашли никакой информации.

– Все будет хорошо, – сказала она мне.

Это окончательно вывело меня из себя.

– Вы не можете говорить мне, что все будет хорошо, – сказала я, четко выговаривая каждое слово. – И вы не можете «беспокоиться» о Лили. Вы трахаетесь с ее отцом, этим, без сомнения, вонючим, гниющим куском…

– Я все понимаю, – тихо вставила Ана. Она заправила свои светлые волосы за уши, ее темно-карие глаза смотрели на меня с участием. – Правда понимаю, милая, и ухожу. Я просто… мне нужно было убедиться, что вы нормально добрались.

Я должна была отпустить ее. Я должна была послать ее ко всем чертям. Но некоторых призраков так просто не прогонишь, а прошлое моей мамы – мое прошлое – преследовало меня уже несколько месяцев. Да и Кэмпбелл так настаивала, чтобы мы спросили Ану о ребенке.

Наверное, поэтому я вдруг ни с того ни с сего выпалила:

– Я знаю, кто вы. Вы – Ана София Гутьеррес.

Если она и удивилась, что я знаю ее полное имя, то не подала виду.

– Сейчас я ношу девичью фамилию моей матери, Олссон.

Интересно, и как долго она жила под другим именем? Должно быть, она специально усложнила свои поиски.

– Я Сойер, – сказала я ей. – Сойер Элли.

На мгновение на лице Аны мелькнуло что-то вроде ностальгии.

– Элли всегда говорила, что так назовет тебя, даже если ты родишься мальчиком.

Я сделала вдох, выдох и только потом снова заговорила. Получилось хрипло.

– Вы всегда мечтали, что у вас родятся девочки.

И снова что-то мелькнуло