— Я сказала вам, что мой муж никак не мог решить, увольняться из «Мерсерз-Боббинс» или нет. Он заявил мистеру Мерсеру, что останется, если получит пятьдесят один процент акций, а нет — так уйдет в другую фирму. На прошлой неделе муж потребовал, чтобы к концу месяца Мерсер дал ему ответ.

— Мне он говорил то же самое, — голосисто произнесла Фрэнсес Кокс. — И еще сказал, что хочет взять меня с собой, если уволится. Я с самого начала подозревала, что его убил мистер Мерсер. Но помалкивала, потому что у меня не было веских…

Мерсер прервал ее речь. Он хотел сделать это, вцепившись ей в горло скрюченными пальцами, но не сумел: Сол был начеку. И все же, несмотря на возраст, Мерсер оказался достаточно проворен и силен, чтобы затеять нешуточную возню. Крамер бросился на него, Джоан Эшби вскрикнула, Горан вскочил, опрокинув кресло. И, разумеется, я тоже подоспел.

Впервые в жизни я увидел человека с пеной у рта. И не хотел бы еще раз стать свидетелем такого зрелища. Струйка пены, которая потекла с губ Мерсера, когда Сол схватил его сзади, была того же цвета, что и его волосы.

— Ладно, Пензер, я его возьму, — послышался голос Крамера.

Я огляделся и заметил, что одного гостя не хватает. Эндрю Буш исчез. Он не знал, где комната Элмы, и вполне мог вломиться в спальню Вулфа, поэтому я торопливо поднялся наверх.

Добравшись до лестничной площадки второго этажа, я увидел, что дверь в спальню Вулфа закрыта, и пошел дальше. На третьем этаже дверь южной комнаты была распахнута настежь. Я остановился на пороге. Элма была у окна и видела меня, но Буш стоял спиной. Стоял и говорил:

— …значит, все позади, все в порядке. Этот Ниро Вулф — и впрямь величайший человек на свете. Я вас уже спрашивал, пойдете ли вы за меня замуж, и не буду сейчас повторять этот вопрос, но я хочу сказать…

Я развернулся и шагнул к лестнице. Может, Буш — действительно неплохой управляющий конторой, но вот рекламное дело ему предстоит осваивать с азов. Этот дурачок объяснялся в любви, стоя в десяти футах от девушки. Ну разве так можно?

Перевел с английского А. Шаров

Александр ЮДИН

ПОЦЕЛУЙ СТЫДА

Андрей, как правило, засиживался на работе допоздна, но сегодня вернулся домой раньше обычного, и на то имелась веская причина. Быстро приняв душ и переодевшись, он посмотрел на часы. Шесть тридцать — время еще есть. Мария должна заехать за ним в семь. Секунду поколебавшись, он плеснул в стакан глоток виски, сел в кресло, предварительно сняв пиджак, чтобы не помять, и постарался расслабиться.

Андрей Быстров вполне мог гордиться собой. Он был из тех настойчивых молодых людей, которые, кажется, впитали житейскую мудрость с молоком матери; о таких говорят: «Сам себя сделал». Принадлежи он к благородному сословию, девиз под его щитом гласил бы: «Упорство и ответственность». Он, однако, родился в самой заурядной семье. А вот, поди ж ты, с отличием окончил университет, сумел получить престижную работу, и на текущий момент, когда ему нет и тридцати, он уже руководитель управления кредитования в солидном банке. Так-то. Но это еще что! Как раз сегодня вечером будет объявлено о его помолвке. И не с какой-нибудь пастушкой, а с дочкой Председателя Правления. Наконец произойдет то, к чему он стремился всю сознательную жизнь, чего добивался последовательно, шаг за шагом, с терпением муравья, пробирающегося к своему жилищу. Господин Быстров, топ-менеджер. Звучит? Еще как! А кому он всем этим обязан, скажите на милость? Только себе. Себе и своему трудолюбию.

Работа всегда была единственной его страстью. Хотя врагом развлечений он себя не считал. Потому как отдыхать тоже любил. Ну, в смысле, сходить с девчонкой в кино. Или там, в боулинге потусоваться. Почему нет? Просто по-настоящему увлечь и полностью захватить его могла только работа. Когда ее случалось особенно много, он прямо лучился довольством. Бывало, целый день бегает, суетится с каким-нибудь проектом, а под вечер остановится перевести дух да и воскликнет: «Ах, какие дни пошли, какие дни! Как мне это нравится!» И на недоуменные вопросы коллег: «Чем же они такие особенные?» — пояснит: «Скучать некогда».

Разумеется, такая жизненная философия способствовала карьерному росту Андрея. Он был замечен руководством, приближен и, в конце концов, как у них говорили, получил доступ к телу Председателя.

Сладко потянувшись, он сполз в кресле пониже и ощутил какое-то неудобство; сунув руку между подлокотником и сиденьем, нащупал мешавший ему предмет. Это оказалась книга. Наверное, Маша оставила, больше некому. Сам он старался книг в доме не хранить. Во-первых, из-за аллергии на пыль, а во-вторых, здраво полагая, что с появлением Интернета надобность в бумажных носителях информации в значительной степени отпала. Имя автора — Николай Реми — ни о чем ему не говорило. Тем не менее, любопытства ради, он пролистал несколько страниц, но, наткнувшись на непонятное слово — «гомагиум», — неодобрительно хмыкнул и прикрыл веки.

Вероятно, он задремал, потому что не слышал, как Мария — у нее были ключи от его квартиры — открыла дверь.

— Кро-олик! Ты готов? Уже девятнадцать десять.

— О Боже! — воскликнул он, вскочив с кресла. — Разумеется, Машунчик. Как штык!

— Тогда пошли — машина у подъезда. По дороге мне еще нужно рассказать тебе кое о чем весьма важном.

Их помолвку организовали в большом банкетном зале центрального офиса, куда кроме членов семьи (разумеется, только одной) были приглашены некоторые наиболее приближенные к Председателю исполнительные директора, руководители бизнес-блоков и направлений. Впрочем, все они также состояли в той или иной степени родства с правящей фамилией — банк во многом являлся предприятием семейным.

— О чем же ты хотела мне рассказать? — спросил Андрей, устраиваясь на заднем сиденье рядом с Марией.

— Видишь ли, кролик, сегодняшний банкет очень важен для тебя, для меня — для нас обоих…

— Ну, разумеется…

— Не перебивай! — повысила голос Мария и ущипнула его за предплечье — довольно чувствительно. Андрей поморщился, но смолчал. Пусть себе командует. Пока. После свадьбы он, Бог даст, сумеет ей втолковать, кто в семье главный. А заодно запретит называть себя «кроликом». И щипаться отучит. Но это все потом.

— Я пытаюсь сказать, что сегодня произойдет не только наша помолвка, а нечто большее, гораздо большее… Ты войдешь в нашу семью, все так. Но еще