— Конфеты московские, фабрики имени Бабаева. «Холодок». Хозяин машины и его жена их терпеть не могут.

— Интересно. Очень интересно, — улыбнулся Дорохов.

В кабинет вошел старший лейтенант милиции.

— Товарищ полковник! Вас к телефону, в дежурную часть.

— Из Москвы?

— Нет, по местному. Говорят, очень срочно.

— Извините, товарищи. Прошу подождать.

— Александр Дмитриевич? — раздалось в трубке. — Здравствуйте, это Зина Мальцева. Олег говорит правду, нож был. Мы со Звягиным нашли свидетелей. Они видели нож. Приезжайте скорее, — голос девушки дрожал и прерывался.

— Где вы находитесь? — обдумывая, как поступить, спросил Дорохов. — В том доме, где все случилось? Корпус «А», квартира 58? А говорите откуда? Из автомата? Подождите минутку. Есть машина?

— Есть, товарищ полковник.

— Зина, вы слышите меня, Зина? Ждите во дворе, сейчас приеду. Старший лейтенант, передайте капитану Киселеву, что я на некоторое время отлучусь, а они пусть пока сделают перерыв.

Зина от нетерпения не могла стоять на месте. Она то шла к подъезду, то возвращалась. Заметив милицейскую «Волгу», бросилась навстречу автомобилю.

— Александр Дмитриевич! Мы еще в первый день подумали, что она врет и не разрешает мужу говорить правду. Пришли второй раз — она просто не дала ему рта раскрыть. Сегодня мы со Звягиным засели в беседке. Как только она ушла — сразу к нему, и Егор Михайлович все рассказал. Идемте скорее.

Дорохов толком ничего не понял, но поспешил за Зиной. Дверь им открыл Звягин. Видимо, он уже неплохо освоился в чужой квартире.

В просторной чистой комнате за столом сидел хозяин квартиры. Он был взъерошенный, какой-то растерянный, все время прятал глаза. Увидев Дорохова, покорно встал, а дружинники, перебивая друг друга, рассказали Дорохову, что Егор Михайлович Кривоконь вместе со своей женой первыми подошли к убитому и оба увидели нож.

— Да, я там видел нож. Большой, блестящий, с белой ручкой. Потом подошел молодой человек, взял этот нож, подержал его у меня под носом и спрятал в карман. А мне сказал, чтобы мы с Олексой помалкивали. Он ушел, а мы молчали. Но вот эти дети, — он указал на дружинников, — мне, старому человеку, начали объяснять, что такое правда, и мне стало стыдно, стыдно за себя и за жену. И я подумал, что не имею права молчать. Пусть теперь меня судят, так мне и надо, но я расскажу все как было. Когда мы гуляли, к нам подбежал высокий юноша в очках, сказал, что человеку плохо, и стал просить, чтобы мы с ним побыли. Под аркой я увидел парикмахера. Он лежал на боку и даже не стонал. Недалеко от него, с правой стороны, валялся большой нож с белой ручкой. Олекса нагнулась к парикмахеру, а к нам подошел еще один молодой человек, пощупал у парикмахера пульс, потом сказал, что дело плохо, и взял нож. Я заметил у него татуировку. На каждом пальце было наколото по одной букве, и я прочел: «Боря». Он был немножко пьяный и замахнулся ножом, потом говорит, чтобы мы не боялись, что он шутит, но если мы расскажем, что видели его и этот нож, то он нас найдет даже на том свете. Когда мы шли в милицию, жена мне говорит: «Егор, зачем нам на тот свет? Давай будем тихо жить на этом и никому не скажем, что был нож и этот решительный молодой человек. Если нужно милиции, пусть сами ищут». И мы не сказали.

Дорохов, Звягин и Кривоконь уехали в городской отдел, а Зина осталась ждать возвращения хозяйки. Она должна была передать, что ее срочно вызывают в милицию.

Пока допрашивали Егора Михайловича, а Киселев копался в архивах, отыскивая человека с татуировкой «Боря», Дорохов собрал приглашенных. Он извинился за то, что вынужден временно прервать разбор дел, пообещал продолжить его несколько позже, а тем временем по телефону приказал доставить к нему арестованного Лаврова. И вдруг остановил Чернецкого.

— Чуть не забыл. У тебя напротив железнодорожной станции есть буфет?

— Есть, — удивился майор. — Новый, красивый, месяца два как построили.

— Тогда вот, возьми записку, — порывшись в документах, Дорохов отыскал листок, который обнаружил в кармане халата парикмахера. — Иди к Киселеву, он тебе все расскажет. А сам в буфете порасспрашивай, кто у них был в субботу перед кражей. Думаю, что приезжали на автомашине.

В дверях появился Лавров в сопровождении конвоира, и Дорохов, кивнув Чернецкому, указал Олегу на стул. Прежде чем сесть, тот положил на стол исписанную тетрадь.

Дорохов остался наедине с арестованным, подошел к нему и похлопал по плечу.

— Все, Олег. Кончились твои неприятности. Твоя невеста, заметь, именно она, отыскала свидетелей, видевших нож.

Дожидаясь прихода Кривоконь, Зина Мальцева от возбуждения просто не могла себе найти места. Ей хотелось куда-то бежать, с кем-то говорить, и она боялась, что, когда освободят Олега, он один выйдет на улицу и один побредет домой. Ей представилось, как Калерия Викторовна и Николай Федорович встретят Олега и, конечно, разволнуются... «Пойду-ка я позвоню им, подготовлю». Зина бросилась к телефонной будке.

Из автомата девушка вышла успокоенная и медленно побрела на свой наблюдательный пункт. Возле подъезда она остановилась. Ей подумалось, что она ждет напрасно, что, пока она звонила, Кривоконь уже вернулась домой, а она тут стоит зря и, может быть, оттягивает освобождение Олега. Девушка устремилась в подъезд, перескакивая через две ступеньки, взбежала по лестнице. На ее звонок никто не открыл. Зина постояла на лестничной площадке и так, на всякий случай, позвонила в квартиру напротив. На пороге появился высокий, плотный мужчина. Он был в расстегнутой серой рубашке и синих джинсах, но босиком и, увидев девушку, спрятал что-то за спину. Довольно грубо спросил:

— Что надо?

— Вы уже вернулись, а где Олечка? — от неожиданности Зина растерялась и говорила явно не то, что нужно. Крючков буркнул, что это не ее дело, и резко закрыл дверь. Девушка позвонила снова. Не дожидаясь, пока откроется дверь, она начала говорить:

— Откройте, Степан. Неделю назад меня посылал к вам Олег. Я приходила несколько раз, но вас не было.

Крючков открыл дверь и сердито спросил:

— Что же Олег сам не пришел?

— Ну, как же он может прийти! — Зина прижала к груди руки. — Он ведь в тюрьме.

— Олег? В тюрьме? Глупость какая-то. Вы что,