— Орудием убийства, — сказал он наконец, — был револьвер «смит и вессон» тридцать восьмого калибра, выпуска тысяча девятьсот сорокового года, модель ХЗЛ. Ты должен найти этот револьвер.

— Он разве не у Шанка? — удивился я.

— Я хочу сказать, что нужен точно такой же. Идентичная модель.

— Зачем?

Он смотрел на меня, но, кажется, думал о чем-то другом.

— У меня есть зародыш идеи. Когда он разовьется, можно будет поговорить о деталях.

В самых разных местах — ломбардах, магазинах — я просмотрел двести девяносто три револьвера, но не нашлось ни одного марки «смит и вессон» 1940 года. Уже к вечеру я позвонил Барнсу в «Сейз Ком.».

— У вас нет случайно друзей в мафии, а? — спросил я.

— Что, не нашел?

— Нет.

— Продолжай искать. Это необходимо.

И вот наконец я напал на человека, который проявил хоть какой-то интерес.

— Зачем вам именно эта модель? — поинтересовался хозяин магазинчика. — Можно набрать дюжину, которые выглядят почти одинаково. Револьверы не очень-то меняются от года к году.

— Это нужно для киносъемки, а режиссер свихнулся на исторической точности.

Он всерьез задумался.

— Месяца два назад я продал один такой. Кажется, он как раз и был сорокового года.

Я напрягся.

— Может, режиссер согласится переплатить? Если, я хочу сказать, мне удастся получить револьвер обратно.

— Может быть.

Он ушел в заднюю часть магазина и вернулся с папкой, набитой оплаченными счетами. Послюнив палец, стал искать нужный счет.

— Ну и память у меня, чтоб я сдох! — восхищенно воскликнул хозяин магазина. — Действительно, в точности та самая модель. Так… Продал я его за тридцать долларов. Если выкуплю назад, вы расколетесь на семьдесят пять?

Почему бы и не потратить семьдесят пять долларов, которые принадлежат Барнсу — или, вернее, Трэппу?

— О’кей, — сказал я. — Хорошо бы это сделать прямо сейчас.

Он набрал номер телефона.

— Хелло, мистер Стейбендрек? Это Билл Гоулд из оружейного магазина. Помните, я продал вам револьвер? Так вот, понимаете, мне ужасно неловко, но этот револьвер оказался в полицейском списке.

Последовала пауза.

— Да, это краденое оружие. Я должен сдать его в полицию. — Из трубки послышался раздраженный голос. — Послушайте, вы ничего не потеряете. Приносите его сюда, и я заменю револьвер на такой же или даже на лучший. — Звуки стали менее раздраженными. — Завтра я уезжаю в отпуск. Не могли бы вы привезти револьвер сегодня же? У меня открыто до семи тридцати.

Я позвонил Изабель, и мы договорились встретиться на следующий день. Барнсу я тоже позвонил — хотел его побыстрее обрадовать. Ну а потом пошел прогуляться — просто чтобы убить время. Когда я вернулся в магазин, револьвер уже был там.

15

— Изабель, — сказал я, когда мы встретились за ранним ленчем, — я должен спросить у тебя нечто важное. Могу я одолжить твою перьевую авторучку?

Она как-то странно посмотрела на меня, но, очевидно, решила, что я не сошел с ума, порылась в сумочке и протянула мне шариковую ручку.

— А разве у тебя нет настоящей перьевой авторучки?

Она порылась и извлекла на свет божий дамский «паркер».

— А что случилось с твоим «Монбланом»?

— С чем, чем?

— Ручка «Монблан», которую тебе подарил Фаррис вскоре после Рождества. Тогда их закупили целую кучу — для клиентов.

Она задумалась на несколько секунд, а потом сказала:

— А, вот ты о чем. Но это мужская ручка. Я отдала ее знакомому.

— Кому?

— Мальчику, с которым встречалась. Тебе-то какое дело?

— Ты могла бы назвать его имя?

Она покраснела. Так краснеют от злости.

— Конечно, нет.

— Не злись. Потом я все объясню и ты поймешь. Я не пытаюсь рыться в твоем прошлом. Я уже простил тебе твое прошлое. Ты ведь не предполагала, что скоро познакомишься со мной.

Она не знала, смеяться ей или кричать от ярости. Так уж я действую на девушек. Когда она все же засмеялась, ее смех больше походил на истерический.

В общем, имя я не узнал, а тень в наших отношениях появилась.

Барнс любит меня иногда подкалывать.

— Ну что, у Изабель сохранилась ручка «Монблан»? — спросил он.

— Она отдала ее другу.

Он улыбнулся.

— Ну, это легко проверить.

— Она не говорит, как зовут ее друга.

— Гмм.

— Это не имеет отношения к нашему делу, — сказал я. — Очевидно, у нее был роман с этим парнем, а потом они прекратили отношения. Ее раздражает, что я хочу знать его имя, вот она и не говорит…

Стоило мне утром в понедельник появиться в «Сейз Ком.», как ко мне подошел человек и представился. Его трудно было сразу узнать.

— Я Мортон Макинсон, старший вице-президент и творческий директор, — сказал он, протягивая руку. За уик-энд он обрезал свои длинные локоны, а кричащую одежду сменил на желтовато-коричневый костюм, белую рубашку и темно-зеленый галстук.

Мы пожали друг другу руки.

— В вас что-то изменилось, — сказал я. — Не могу только определить, что именно.

Он кивнул.

— Старина Байрон дал мне совет на вечеринке в пятницу. Старина Бай считает, что я должен одеваться в большем соответствии с достоинством старшего вице-президента и творческого директора. Я подумал и решил, что он прав.

— Вид у вас очень достойный, — заметил я.

Тут пришел Барнс. Макинсон и ему представился.

Оставив Макинсона с Фаррисом, мы прошли в отведенный нам офис.

— Надо заканчивать с ручками, — сказал Барнс. — Фаррис утверждает, что себе он якобы ничего не оставил. Смит и Оверлэнд говорят, что ручки сохранились, но их нужно искать. Ты проверил Каррауэя?

— Нет, сейчас им займусь.

Я увидел Каррауэя за пишущей машинкой. Отпечатав несколько слов, он гладил себя по волосам, страшно довольный. Я даже усомнился, стоит ли его беспокоить.

Я громко откашлялся.

Он испуганно посмотрел на меня и прикрыл напечатанное обеими руками.

— Никому нельзя читать, пока я не закончил, — прокричал он.

С того места, где я стоял, мне потребовался бы перископ, чтобы разобрать текст.

— Да я и не читаю. Я просто хотел спросить, нельзя ли у вас взять на минуту авторучку. У меня только шариковая.

Он убрал руки от машинки, подпер ладонью подбородок и задумался. Потом вытащил из кармана пиджака две шариковые ручки и черную авторучку «шефер». Все их он и передал мне.

— Вообще-то я ищу «Монблан», — сказал я, подходя ближе.

— «Монблан»?

— Ну да, вам ее подарил Фаррис, вскоре после Рождества. Она цела?

— Конечно, она где-то здесь.

Однако ручки не было. Мы тщательно обыскали весь стол — и все напрасно. Он обещал посмотреть дома, но, как только я вышел, он сразу же забыл о моей просьбе.