– Вы бы мне тут еще черную кошку повесили, – мрачно пробормотал полковник, немного злясь. Правда, больше на себя, потому что по привычке искал свою машину, а не служебную. И в первый момент даже растерялся, не обнаружив ее.

– Пошлость какая, – удивилась Даша, когда Гуров принес ей венок, – это уже какая-то… глупость.

– Нет, скорее всего, убийца в самом деле не очень нормален либо специально пытается показаться глупее и проще, чем он есть, – постарался максимально тактично высказаться Гуров.

Теперь ему стало смешно. Его хотели напугать каким-то там венком? И правда забавно…

– А вас так-то не смущает, что он знает ваш адрес? – даже, кажется, расстроилась Даша.

– Они всегда как-то очень быстро узнают адреса, не в первый раз, – пожал плечами Лев Иванович, – даже несмотря на то, что все наши адреса защищены от поиска. Можешь у своего благоверного спросить, как он это сделал, но те, кому нужно, все равно находят.

Стоило полковнику уйти из кабинета экспертов, как зазвонил его мобильный. Звонок был от администратора гостиницы, того самого бывшего спасателя.

– Лев Иванович, день добрый. Я подумал, что вы сильно заняты, раз к нам не подъехали до сих пор, и просмотрел записи сам, – деловито сообщил Анатолий.

– Спасибо, – искренне поблагодарил его Лев, – но наши техники тоже их смотрят сейчас, и еще записи с нескольких камер магазинов.

– Отлично. Потому что на наших камерах нет ничего. Я просмотрел на ускоренной промотке все время, что он там сидел, так вот. К нему вообще никто не подходил.

– А сам момент, когда Сысоев приходит, там есть? – спросил Гуров.

– Да, он пришел, поставил сумку рядом, кому-то помахал рукой, и все. Дальше он просто сидел. В течение четырех часов. Мне кажется, что это очень странно. Первый час, правда, он несколько раз тер виски и даже один раз похлопал себя по щекам, знаете, как бывает, когда пытаешься не заснуть за рулем, после долгой дороги.

– Четыре часа?

– Да.

Лев поблагодарил и заглянул к техникам, чтобы узнать, не случилось ли у них какого-то прорыва с видеозаписями или с чем-то еще. Прорывов не случилось.

– На всех записях он просто сидит на скамейке и никуда не идет. И никто к нему не подходит. Очень странно. Человек сидит в центре города, у магазина на туристической улице, и никто к нему не подходит, – развел руками Илья, – но мы ищем.

Гуров кивнул.

Сказав Крячко, что он поехал в Лебяжий переулок еще раз осмотреться на месте, Лев, погруженный в свои мысли, не заметил, как оказался на нужной улице. Поставил машину. Переговорил еще раз с сотрудниками магазина, около которого нашли труп физика. Там вновь подтвердили, что да, он часто тут бывал и любил сидеть именно на этой скамейке в любое время года, читать что-то или писать свои заметки. Все знали, что Сысоев был ученым, и не мешали ему. И все свидетели отмечали, что он постоянно что-то писал от руки.

Гуров привычно записал все контакты, а потом понял, что зачем-то взял с собой ключи от служебной квартиры убитого. Достал их, взвесил связку на ладони и пошел к подъезду.

– Что вы тут делаете? – на него буквально накинулась невысокая девушка с короткой стрижкой и ярко-синими глазами. Дорого одета, хорошо накрашена. Полковник достаточно разбирался в людях, чтобы понять, что перед ним уже не молодая, как казалось на первый взгляд, дама. Скорее всего, она была ровесницей Гурова. Но тщательно следила за собой. При виде полковника, который открыл дверь своими ключами, незнакомка сначала очень сильно растерялась, потом разозлилась, а потом обратила свою растерянность в ярость.

Но… тщательно выверенную. Рассчитанную. Она злилась, но при этом хорошо знала, как выглядит со стороны. Если бы не жена-актриса, Гуров бы не знал, чем такие сдержанно-продуманные эмоции отличаются от настоящих.

Лев Иванович показал документы, представился и после этого взял стул и сел.

– А теперь я хотел бы увидеть ваши документы и услышать, что вы делаете на служебной квартире убитого. И кстати, вы в курсе, что человека, который жил в этой квартире, убили?

– Да, в курсе, – кивнула женщина. – Я не смогла дозвониться до Антона по мобильному, пришлось звонить ему на работу. Вот там и… Впрочем, вам же нужны были мои документы?

Незнакомка принесла документы и села напротив, копируя позу сыщика. Судя по ее служебному удостоверению, она работала в Пушкинском музее главой департамента общественных связей. Звали ее Мария, а фамилия интересная, отметил Гуров и не удержался, уточнил:

– Чегеваркина?

– Да, и если хотите, можете смело иронизировать по поводу того, что всегда и везде у меня было прозвище Чегевара. Стараюсь соответствовать.

– Оно и заметно, – очень тихо, но так, чтобы его можно было услышать, пробормотал Гуров. – Мария Александровна, кем вы приходились убитому и что делаете в его квартире?

– Эту квартиру ему выбила я. Через бывшего мужа, для того чтобы он мог спокойно работать. Дома – семья, дети. А тут он мог творить. Мы были любовниками, да. И это служебная квартира, еще месяц она будет свободна, после чего я соберу все оставшиеся вещи и отдам ключи.

Гуров промолчал, ожидая продолжения и ничем не выдав свое удивление, – а было заметно, что Чегеваркина ждет его реакции.

– Между вами большая разница в возрасте? Заранее прошу прощения за личные вопросы, но я расследую убийство.

– Я старше Антона на пятнадцать лет. Да, он женат, и я замужем, но Тоше была нужна больше муза, чем жена, которая будет готовить и обслуживать его дома… Она обыкновенная клуша. Ему требовалась опора и поддержка.

– Вы намеренно грубите? – поинтересовался Гуров. Он уже давно понял, что единственный способ разговаривать с таким людьми, как эта Чегеваркина, – это быть вежливым на грани арктического льда.

– Да. Простите. Я все еще немного не в себе. Степанида замечательная женщина. Просто слишком… приземленная.

Она достала платок, поднесла его к глазам, промокнула уголки. Скорбь ее казалась искренней, если бы не быстрый взгляд, брошенный чуть искоса на стол с документами именно в тот момент, когда платок прикрывал глаза.

Гуров медленно встал и коснулся папок.

– Вот, кстати, хорошо, что вы напомнили, все документы нужно будет забрать в Главк