— А… чтоб ты зачервивел! — Андрасар с досадой ткнул носком сапога скрюченное тело. И добавил, повернувшись к мистику ассикриту: — Делать нечего — работай с тем, что есть.

«Кого же послать в догон?» — думал Уннефер, вернувшись в спальный покой, сейчас ярко освещенный и заполненный людьми. Кому он может поручить столь деликатное дело? Мистик прекрасно понимал, что половина здесь присутствующих — прежде всего представители древних аристократических фамилий — только обрадуется возможной утрате могущества анд-расарского рода. Вторая половина недостойна доверия из-за ненависти к нему лично. Понимал он и то, что молодой император станет раздавать придворные синекуры своим людям и успех данного предприятия является единственным для него шансом сохранить нынешнюю должность за собой.

Он еще раз внимательно оглядел жужжащий вокруг трупа рой придворных: вон, выделяясь великанским ростом, облаченный в доспехи с затейливым позументом, застыл куропалат эскувитов Итифалл — командир дворцовой стражи и телохранителей. Ишь, какие стати — настоящий богатырь! Такой и с колдуном сладит. К тому же, служба Итифалла в его, мистика ассикрита, прямом подчинении находится. Одна беда — глуповат изрядно… и должностью своею, кажется, обязан ни кому иному, как иерофанту Ариоху… Нет, пожалуй, не годится. Тем паче что очень уж головой слаб, недаром эскувиты прозвали его меж собой «надолбом»… Та-ак, а там у нас кто? Мистик сощурил единственный глаз. Ага, квезитор Мифлисет. Не доверить ли щекотливое поручение ему? Однако ж служба квезитора обязана следить за прибывающими в Хат-Силлинг людьми, а не наоборот. Опять же, Мифлисет молод и честолюбив — слишком честолюбив — и давнишний соперник Уннефера: всегда на его место метил. Не ровен час, для себя какие выгоды усмотрит, тогда пиши пропало. Нет, нет — этот тоже не подходит.

Вдруг взгляд мистика прояснился: невдалеке от себя он заметил дряхлого хранителя тишины силенциария, которого с двух сторон поддерживали услужливые мандаторы. Старик в свое время, когда Уннефер только появился при дворе, протежировал ему. И он умеет хранить молчание. Да, но силенциарий ответствен за порядок лишь по пути следования императора, и нигде более, продолжал размышлять мистик. Потом, отыщет ли тот в своей логофисии подходящего человека? У него ж там одни евнухи да вышедшие в отставку эскувиты… Уф, которого же тогда выбрать?! Вон, из какого-то темного угла вылез и кивает ему магистр официй. Ну, этот-то точно не подходит, потому как питает к дому Уннефера старинное нерасположение.

Выйдя из спальной залы в приемную, мистик замер, нерешительно теребя нижнюю губу. Что же делать? Вот божья напасть! Он даже топнул в отчаянии об пол. И как раз угодил по ноге проходившему мимо знакомому мандатору из ведомства могущественного сакеллария — контролера всех логофисий и главы фискалов империи.

— А-ай-о! — взвыл чиновник, запрыгав на одной ноге. — Чтоб вас… вечно грело пламя Апопа, кларис-сим Уннефер!

— И тебе того же, — буркнул мистик. И, к радости своей, узнал в говорившем Фобетора — человека происхождением незнатного, но расторопного и весьма знакомого с разными военными хитростями, поскольку в молодые годы тот подвизался у самого Великого коноставла и даже, по слухам, дорос чуть ли не до командира банда, однако из-за каких-то там интриг или другого чего принужден был оставить армию наемников-федератов и перейти на гражданскую службу. — Постой, постой! Ты вот мне и нужен.

Крепко ухватив мандатора под локоть, Уннефер увлек его в сторону, подальше от любопытствующих ушей и глаз. Зайдя за нефритовое дерево, он, как мог, объяснил Фобетору, что от того требовалось.

— Бери себе в помощь любого из людей куропала-та или моих: хочешь — эскувита, хочешь — телохранителя. А надо, так двух… или трех. В общем, на-ка вот, — мистик сдернул с мизинца перстенек, — в казармах покажешь. Дескать, я велел, от меня понимай. И еще. Справишься — сделаю тебя протолохагом! Про свиток все уяснил? Мне лично, в полной целости и совершенной сохранности. Ну, поспеши давай — время уходит! — Неожиданно он обхватил Фобетора за плечи и приблизил его голову к самому своему лицу. — Выручи, стратор Фобетор! А уж я тебе… я для тебя!..

— Хорошо, выручу, — серьезно кивнул Фобетор. — Но позвольте и мне поймать вас на слове, клариссим Уннефер. — добавил он, оправляя сбившиеся складки одежды.

— Э-э… почему меня? — не понял мистик ассик-рит. — Я тебе про того… этого толкую.

— Даете ли вы свое слово в том, что когда я изловлю описанного вами — смею отметить, весьма туманно — соглядатая, заберу у него свиток, а после доставлю его и означенный документ сюда, обещаете ли вы назначить меня протолохагом эскувитов?

— Клянусь тебе в том именами Абраксаса, Агареса и Адрамелеха!

— Тогда и я обещаю исполнить вашу просьбу, — заявил чиновник и скрылся в толпе придворных. Уннефер же, удовлетворенно крякнув, проводил его взглядом.

Главное святилище Альмара — храм Триединого гудел от голосов десятка тысяч заполнивших его прихожан. Крепко пахло потом и росным ладаном. Солнечный свет, проникая в собор через многоцветные витражи, заливал все помещение радужным сиянием. Стрельчатые архитравы на диво громадных, разнообразно расчлененных мраморных колонн и покрытые растительным орнаментом остродужные арки, казалось, уходили прямо в небо, контрастируя с тяжелыми пилонами и контрфорсами, на которых покоился гигантский купол базилики. Чиновники, дворяне, рыцари, светские князья и церковные иерархи — вся элита Теократии — в волнении ожидали выхода верховного главы Святой Апостольской Альмарской Церкви.

Вот центральные ведущие в храм врата отворились и, поддерживаемый митрополитами, в сопровождении двенадцати архиепископов, появился Серагорг II Порфирородный — ветхий старец, седой как лунь, похожий на иссохшие мощи давно усопшего святого, вынесенные для поклонения толпы.

Чуть заметно развевалась его длинная борода, трепетали, ниспадая на плечи, жидкие пряди волос.

Опущенная долу трясущаяся голова архипастыря была увенчана тяжелой куполообразной митрой, густо украшенной драгоценными камнями и жемчугом; скрытые парчовыми поручами пальцы рук сжимали символ отеческого и законного управления — двурогий жезл диканикий.

Медленно двигавшаяся процессия под торжественные звуки положенных случаю песнопений достигла клироса, миновала главный престол в форме бронзового саркофага с мощами Святого Серагорга и, наконец, подошла к амвону, располагавшемуся у средних колонн главного нефа. Все также поддерживаемый с двух сторон митрополитами, архипастырь осторожно поднялся по довольно крутой лесенке, тяжело оперся о покрытые причудливой резьбой перила и, отослав митрополитов, приготовился возгласить формулу традиционного проклятия новому, тринадцатому по счету, императору Кромешной Империи, только вчера взошедшему на отцовский престол в связи с неожиданной кончиной родителя. Известие о том получено было от верных людей с голубиной почтой и не ограничивалось только этой новостью, а содержало еще одно — архиважное — сообщение.