А ещё называть фидер кораблём было заведомо некорректно. Но здесь уж, он знал, он бессилен. И, в отличие от предыдущих постулатов, не стал растолковывать это контессе. Посоветовал ей, раз уж так хочется, съездить в порт и взглянуть на судно вместе с его доверенным лицом. А затем отправляться домой на персональном самолёте с золотым вензелем, кондиционером, оперой Бизе в динамиках и бокалом шабли. Как и полагается уважающей себя титулованной даме.

— Доверенное лицо? — И вот тут она произнесла фразу, которой Алан не то чтобы опасался, но ожидал с неудовольствием: — Синьор Блэк, я надеялась на ваше личное сопровождение. Вы же сами упомянули, что я могу рассчитывать на вас безоговорочно.

Упомянул, было дело. О чём он не упомянул, так это о том, что бравые парни в фуражках закрыли ему выезд из страны. А контесса желала лететь аж на этой неделе.

Он выдержал паузу. В ней уместилась и внутренняя ругань в адрес SFO и осознание, что отговорка должна быть размытой, но достаточно убедительной, чтобы в неё поверили.

— И это остаётся в силе, — сказал он наконец. — Но, увы, не в контексте международных перелётов на этой неделе. Существуют обязательства, которые, к несчастью, прочно приковали меня к Лондону. Весьма прозаические: банковские, налоговые и прочие чудовищные формы взрослой жизни, которые нам с вами — увы — чересчур хорошо знакомы.

Он отошёл с трубкой к окну, скользнул пальцем по ребристой дорожке жалюзи.

— Я бы с удовольствием прокатился с вами в Гонконг: всё лучше, чем коротать здесь октябрь. Но обещаю: мой человек отлично справится. Очень разумный джентльмен, к тому же не склонен утомлять собеседников лекциями о морском праве. Что, признаюсь, мне самому не всегда удаётся.

Мало-помалу ему удалось убедить Ван дер Страпп. Теперь оставалось куда более сложное: самому убедиться в том, что Эдгар Брук, пятидесятилетний некогда капитан торгового флота, чьей самой вежливой фразой одно время являлась «якорь мне… (по известному, в общем-то, адресу, не менявшемуся со времён первого упоминания якоря в фольклоре)», сумеет сойти за джентльмена. Во всяком случае, специалистом он был высшей марки. А вот собеседником, хм… специфическим.

[1]Guten Morgen, Herr Black — доброе утро, господин Блэк (нем.)

Сцена 11. Прошу, мадемуазель

Пятница, 14 октября 2016 года

Monocle Café притаилось на тихой улочке между антикварным магазинчиком и салоном подвенечных платьев. Блэк, появившийся без пяти семь и проклинающий данное им обещание не курить, разглядывал витрину: чёрный классический фасад с квадратными колоннами, золотые буквы над портиком. Салон занимал сразу два помещения и мог похвастаться двойной витриной. В левой было выставлено пышное платье с каркасной бархатной юбкой, которой бы позавидовала и финская цыганка; справа — максимально облегающая модель, с ней жених бы точно намучился в первую брачную ночь.

Он вспомнил свадебное платье Элеоноры: элегантное, цвета слоновой кости, с чёрным поясом, сумочкой, шляпкой. Максимально деловое и почти не торжественное, как у Жаклин Кеннеди на каком-нибудь светском приёме. На самом деле, она и позже выходила в нём в свет — крайне редко и по особым поводам. Элли претила мысль завести себе платье, которое она наденет раз в жизни и потом будет вечно спотыкаться о него в гардеробной. Если уж брать какую-то вещь — так чтобы потом ею пользоваться, и пользоваться с умом.

Блэк увидел её отражение на другой стороне улицы — девушка обогнула здание бывшей пожарной станции, ныне переоборудованной в отель, и теперь любовалась его «Ягуаром». Или просто изучала машину, без любования (он постарался абстрагироваться от увиденного, чтобы оценить реальность объективнее). Подняла взгляд, устремила его через дорогу — и встретилась глазами с ним. Оба наблюдали друг за другом в витрине, пока Нала, не доверяя одностороннему движению, поглядев сначала налево, затем направо, пересекала улицу.

Алан заговорил первым: этикет, ответственность и тот факт, что он-то прежде видел её фото в анфас.

— Ты знала, что при должной игре света, тени и расстояния можно увидеть себя на месте этого манекена?

Он указал на сахарную фигуру за стеклом. Нала сделала вид, что не смутилась, хотя стандартное приветствие прозвучало бы куда уместнее между людьми, встречающимися впервые.

— А вот скажи честно, — произнесла она, подходя, — в каком платье я бы чаще нарушала закон?

Блэк окинул обе модели критичным взглядом.

— В левом ты бы разводила олигархов. В правом — скрывалась от них где-нибудь на яхте. За рубежом. К счастью, сегодня не требуется ни того ни другого, так что твой выбор одежды более чем уместен. И говорит о хорошем вкусе.

Даже если своеобразном, подумал Блэк. Нала оказалась одета по хипстерской моде: синее платье в мелкий цветочек под расстёгнутым бежевым кардиганом, кеды, очки и берет. Сумочка-рюкзачок из качественного кожзама небрежно свисала с плеча — песочная, с мозаичным принтом.

А ещё от неё пахло какими-то типично индийскими духами на базе сандала и шафрана.

И если раньше Алан продолжал спрашивать себя, какого, собственно, чёрта он назначил пятничную встречу студентке и нешто ему больше нечем заняться, то, вдохнув этот аромат, он внезапно почувствовал, что ввязывается в что-то настолько противоречащее его укладу, что это будет стоить того.

— Ну что ж, проверим обжарку зёрен в Monocle, — объявил он и галантно распахнул дверь. — Après vous, mademoiselle. [1]

[1] Прошу, мадемуазель (фр.)

Сцена 12. В монокле

Кафе оказалось довольно уютным и полупустым. Они заказали по чашке и заняли столик в дальнем углу, рядом со стопкой журналов, один из которых девушка наспех пролистала.

— Я всегда ищу городские снимки, — пояснила она.

В этот раз среди таковых имелся только один — реклама автомобиля на фоне американских небоскрёбов.

— Ты обратил внимание на «Ягуар» у входа? — спросила Нала, разворачивая страничку, чтобы он мог взглянуть. — Как думаешь, он бы неплохо смотрелся на месте этого BMW?

— Лучше посреди Сити, — возразил Блэк, сделав глоток и признав: кофе здесь был недурственный. — В первый раз я заметил тот «Ягуар» на прошлогодней презентации во Франкфурте. Лимитированная серия и всё такое. Подумал: возьму, но не ради понтов, а чтобы думали, что я понтуюсь. А сегодня мне чертовски повезло с парковкой.