— Не знаю, почему не отвечает…

Это, правда, выяснилось скоро. Начальник охраны в спешке оставил телефон в машине. Пока он говорил по моей трубке с Боцманом, вернее, выслушивал монолог босса, лицо у секьюрити постепенно вытягивалось и серело. Потом трубка вновь оказалась у меня.

— Так, Слава, слушай меня. Я немедленно вылетаю, вече? ром буду у вас. Отменить эвакуацию, ничего никуда не вывозить. Машину не отпускать, с сейфа глаз не сводить. Того козла, которого нашли, не трогать. И чтоб информация за пределы дачи не просочилась. Все понял?

— Все, Виктор Эдуардович.

— Теперь ждите, — зловеще пообещал Боцман.

То же самое он, видимо, сказал и Богданову. Игорь распорядился, чтобы возле сейфа постоянно находилось не меньше трех человек, а если кому захочется отлучиться по неотложному делу, пусть делает себе под ноги.

Провести несколько часов возле сейфа в молчании невозможно. В конце концов Богданов, когда мы начали его спрашивать, что, черт возьми, у него случилось, сжато, но доходчиво объяснил, что с дочерью все в порядке, просто какой-то свинье понадобилось зачем-то выманить его с территории коттеджа и участка. Зачем и почему — выяснится, надо полагать, не раньше, чем будет установлена личность покойника. Похоже, обширный инфаркт, добавил Игорь. Человек в шкафу скончался за считанные секунды.

Боцман долго смотрел на мертвеца.

— Кто-нибудь из вас видел его раньше? — гаркнул он.

Молчание.

— Так… Игорь, Слава, выносите его вниз, в вестибюль. Пусть соберутся все. Надо принимать меры.

Мы стащили труп на первый этаж и положили его на пол. Начал собираться персонал… Все это было как в театре абсурда. Хотя в действительности дело было очень серьезным.

Виктор Эдуардович теперь знал все, что произошло в коттедже. Кроме, разумеется, моей роли в организации визита «медвежатника». Сейф внесли в одну из комнат и вскрыли в присутствии Богданова. Не знаю, что именно там лежало, никому более содержимое не было показано. Но зато Боцман сразу понял, что именно похищено.

Уровень воды больше не поднимался. Кроме того, тесть успел позвонить своему Ивану Константиновичу, и тот сказал, что энергетики наконец-то перекрыли один из колодцев.

Поздно вечером пришло время делать выводы. Боцман, понимая, что обыскивать всех поголовно бессмысленно, распорядился проверить помещения коттеджа. Охранники взялись за дело. Сам же он вместе со мной и Богдановым закрылся в комнате, где стоял сейф.

— Ну, что? — спросил он. — С кого шкуру снимать?

Мы молчали. Боцман еще раз потребовал восстановить едва ли не поминутно весь прошедший день. Расхождений в наших сообщениях он не обнаружил и стал анализировать отдельные эпизоды.

— Когда позвонили якобы из поликлиники, сигнализация уже была отключена? Игорь?

— Да, когда я снял сейф с контура, мне тут же позвонили.

— Слава, где ты был в этот момент?

— Рядом. Рядом с пультовой.

— Ты никуда не отлучался?

— Нет.

— Игорь, это так?

— Да. Когда началась эта херня с «не вешайте трубку», я вышел из пультовой. Он все время был у меня на глазах.

— Сколько времени прошло с момента отключения контура до того, как вы поднялись в кабинет? Слава, говори.

— Минут пять.

— Игорь?

— Может, четыре.

— Почему никого не оставили в кабинете, черт вас дери?

Мы промолчали.

— Ясно. Ну ладно, Славка мог не додуматься… А ты, скотина, за что я тебе такие деньги плачу?! — Боцман даже встал с кресла. — Ты понимаешь, что за эти четыре минуты опытный вор может запросто вскрыть сейф? А ведь так и получилось!

— Но мне очень убедительно говорили о том, что с моей дочерью несчастье!

— Я сам отец! Неужели я на твоем месте… — Боцман оборвал фразу. — Ты куда потом выезжал?

— В больницу…

— Так. Мне все ясно. Ты на кого работаешь, ублюдок? На Пашу Робота? Или на Поляка?

— Я не понимаю, Виктор Эдуардович…

— Все ты понимаешь, козел! Документы, которые сперли из сейфа, — моя охранная грамота от этих засранцев, что спят и видят меня в гробу, понял, да? Ты же отлично знаешь, что они меня еще не прихлопнули только потому, что, если со мной что случится, в городе и даже в столице такие головы полетят! А ведь я им как гвоздь в заднице, потому что моя часть города… Я еще разберусь с тем, что это за тип и почему он помер у меня в шкафу. Если это окажется Гена Штырь или Лазарь, тебе хана! Впрочем, с тобой еще базар будет. Теперь документов не найти, потому что ты их вывез и отдал кому-то, пока ездил якобы в больницу к дочке. Ах, какой заботливый папа! Неужели трудно было позвонить домой и узнать, что происходит? А?

— Я звонил, никто не отвечал… Виктор Эдуардович, даю слово, я ни при чем!

— Игорек, твое слово не тверже поноса. Кроме тебя, никто не знал ни про сейф, ни про то, где он находится. Кроме тебя, никто не смог бы тихонько протащить в дом взломщика! Сколько тебе заплатили? Отвечай!

— Я работаю только на вас, Виктор Эдуардович. — Богданов был бледен, у него дергалось лицо.

— Вызови Зураба.

Игорь достал телефон и набрал номер. Через некоторое время в комнату вошел этот Зураб.

— Зураб, — сказал Боцман. — Этот человек больше у меня не работает. Забери у него пушку и телефон.

— Извини, начальник, — гнусно ухмыляясь, произнес Зураб и приблизился к Богданову. Видимо, он не питал теплых чувств к своему шефу.

Игорь положил на стол пистолет и трубку.

— В подвал его, — устало сказал Боцман Зурабу. Возьмешь Гошу. Он умеет допрашивать… Фейс не портить, но чтобы к утру я знал, на кого эта шкура работает и кому он передал мои бумаги. Ясно?

Богданов встал. Лицо его было белее бумаги.

— Я ни в чем не виноват, Боцман!

— Хватит. Уводи его, видеть не могу эту гниду…

Зураб с Игорем ушли. А мне стало худо — я понимал, что в эту самую минуту форменным образом погубил человека, может быть, неплохого… К слову говоря, больше я Богданова не видел. Куда он сгинул и как — пусть проявляет любопытство кто-нибудь другой, только не я. Увольте.

— Иди, скажи, чтоб прекратили шмон, — обратился ко мне Боцман. — Теперь все без толку. Потом сам убирайся. Видеть тебя не могу, послал Господь зятька, к ёхарну бабаю…

Достать бумаги из вазы оказалось делом несложным, но я побоялся тащить их через ворота, у которых сидели сразу два охранника. Поскольку на дворе уже было довольно темно, я решил сделать одно дело, сложное, но менее рискованное, нежели все, что произошло в этот безумный день. Я