– Орнеллѝ! – Предостерегающе сказала тетушка Мария.

– Мама, синьора Николетта не их тех, кто будет бегать по всей деревне и рассказывать людям, что нам нужно обновить электропроводку. Во-первых, это скучно. А во-вторых, ты же знаешь о ней и маэстре? Они больше слушают, чем говорят.

Николетта даже растерялась от неожиданного комплимента.

Тетушка Мария скрестила руки на груди и повернулась всем телом на табурете.

– Я недавно в этом доме. Синьора наняла меня на этот ужин, и я надеялась, что он может привести к чему-то более серьёзному, понимаете? Говорят, у этих северян много денег, поэтому я пришла обсудить меню, а потом сегодня рано утром начала готовить. Раньше я здесь не была.

Николетта кивнула, благоразумно не перебивая.

– Ты же знаешь, Николетта, я всегда все говорю прямо. И вот что я тебе скажу: эта няня была лучшим человеком в этом доме. Ну, если не считать детей. – Она снова развернулась, встала и начала энергично отскребать кастрюлю.

– С детьми всё в порядке? – спросила Орнеллина.

– Честно говоря, не знаю. Я не видела их с тех пор, как погас свет. Извините, если я кажусь любопытной, но я не могу не задаться вопросом: Виола вообще казалась больной? Хрупкой?

Мария хмыкнула. – Если ты думаешь, что эта девочка умерла сама по себе, без посторонней помощи, то не знаю, такой ли ты хороший детектив, как говорят.

– Я вообще не детектив, – начала Николетта, но вспомнила противного синьора Петтини и исправилась: – То есть вы считаете, что это было убийство?

– Виола весь день бегала за этими двумя девочками. Туда-сюда, мимо кухонного окна, каталась на велосипедах, здоровая и бодрая.

– Спасибо,– сказала Николетта. – Мне очень важно услышать ваше мнение. Если вы не против, – добавила она, уходя, – можно я как-нибудь загляну к вам поболтать? Или, может быть, вы захотите заглянуть к нам с Пенелопой? На кухне я вам совсем не ровня, но с маэстрой у вас найдется много общих тем.

Тетушка Мария пожала плечами.

Николетта вернулась в гостиную в надежде отыскать девочек и узнать, все ли с ними в порядке и где их мать, в конце концов.

Что происходит в этом доме? Она огляделась, словно обои или серебряный чайник могли что-то подсказать.

Из библиотеки слышались голоса и она подошла поближе к двери, сунула нос в щелку.

– Я немного удивлён, что доктор Вернелли этого не заметил, – говорил судебный медик несколько самодовольным тоном.– Но признаю, работа исключительно аккуратная, и лигатура скрыта высоко под подбородком, а не на шее, где ее можно было легко заметить.

– Лигатура? – Спросил Брандолини.

– Как обычно, я расскажу больше, когда хорошенько её осмотрю в морге. Но да, я сказал «лигатура». Я не вижу орудия рядом с телом, но это, в любом случае, ваша работа, карабинеров. Тонкая леска, я думаю.

– Или струна? Но никто ничего не слышал, мы все были в соседней комнате. И здесь не видно следов борьбы, по крайней мере, никакой перевёрнутой мебели. Она довольно мирно лежала у огня.

– Ей повезло. – Сказал медик. – И я не шучу. Думаю, мне не нужно напоминать, что удушение не самый приятный способ встретить конец. Я предполагаю – хотя, опять же, позже я смогу представить более полную картину – что она умерла быстро. Возможно, ее застигли врасплох, убийца был силён, и всё закончилось за считанные секунды. Сдавление сонной артерии могло привести к потере сознания, что, возможно, объясняет отсутствие шума или визуальных следов борьбы.

Николетта не удержалась и всунула голову:

– Значит, просто свет погас и убийца воспользовался своим шансом.

– Это вы так обезопасили место преступления?– раздался строгий голос за спиной.

Новая начальница появилась бесшумно и теперь стояла, уперев руки в бёдра, и сердито смотрела на Брандолини.

– Где лента? Достаньте и огородите обе комнаты. Не знаю, кто вы, дамочка, но догадываюсь. Убирайтесь. Ваше вмешательство нежелательно. Марешалло Брандолини, вы, конечно, понимаете, что, как гость вечера, подпадаете под подозрение. Вы отстранены от дела. Можете быть свободны. С вами поговорят, как с остальными гостями.

– Злобная фурия,– возмутилась Николетта, когда они вышли на улицу.

– Она имеет полное право держать нас подальше от расследования. А я вас разбаловал.

– Но мы же не можем оставаться в стороне!

– Вас никто не нанимал. Не лезьте с Пенелопой, куда не просят.

– А ты не груби.

– Прости. Я просто… все это очень неприятно, лучше бы мы не принимали приглашения на ужин!

– По крайней мере мы в хорошей компании, ей придется подозревать заодно и мэра.

– Кстати, а где он?

– У меня тот же вопрос. Странный дом. Только что полна комната народа и уже никого нет и непонятно, куда все подевались. Тебе не показалось, что в этой семье что-то не так?

– Определенно, причем в десяти разных направлениях. Начиная со старика отца.

– С ним как раз все понятно. И понятно, что семье с ним тяжело. Но… я не об этом. Скорее… о скрытых отношениях между Адальджизой и Симоне. У меня возникло такое чувство, что у них не всё гладко.

– Переезд – это стресс, а тут еще и ужин с кучей незнакомцев, с которыми надо налаживать отношения. То, что ты видела, может быть нормальной реакцией на кратковременную сложную ситуацию. Николетта, я знаю, что ты не боишься трудностей, но убедительно прошу тебя – не вмешивайся. Не путайся под ногами у лейтенанта Карлини.

– Ах, вот как ее зовут? Лейтенант Карлини. А имя у нее есть?

– Карлотта Карлини.

– Родители без малейшей фантазии,– хмыкнула Николетта. – Думаю, ее отца звали Карло.

– Моего отца звали Дженнаро. – раздался холодный голос от двери.

Вот черт. Хуже вляпаться не получится! Интересно, сколько она стояла здесь и подслушивала?

Глава 8.

Пока Николетта рассказала о случившемся Пенелопе, пока ворочалась, не в силах расслабиться, время перевалило далеко за полночь. Давно закончилась гроза, небо очистилось и какая-то особенно нахальная звезда подмигивала через оконное стекло, словно подначивала: «и что ты теперь будешь делать? Как будешь искать убийцу девушки?»

Она снова и снова пыталась вспомнить, кто разговаривал в столовой, когда погас свет, и кто исчез из комнаты, когда погас свет. Но как определишь в темноте? Она слышала голос Брандолини, Марии-Кьяры, мэра Эдмондо. И это все.

Проснувшись с тяжелой головой, она мутными глазами пыталась сфокусироваться на чашке кофе, но ни кофе, ни кусок пирога в рот не лезли.