Тон профессиональный.

– Что?

– Уверяю вас, беспокоиться не о чем. Сейчас неподходящее время?

– Для встречи?

– Я хотела бы получить возможность представиться должным образом.

– Не знаю, что вам нужно, но мне это не интересно.

– Может, я могла бы подвезти вас на работу? Мы могли бы обсудить мое предложение по дороге?

– Послушайте…

– Я уже здесь, рядом.

– Подождите. Который час?

– Восемь сорок пять.

– Черт, – сказал я и повесил трубку.

Быстренько собрался. Девять минут, включая душ; новый личный рекорд.

Вышел. Ясное солнечное утро. От снега слепило глаза. Она припарковалась на другой стороне улицы. Рядом с помятым фонарным столбом, позади пикапа-развалюхи, который, вероятно, с ним и поцеловался.

Черный седан.

Глянцево-черная краска и тонированные стекла. Я попытался представить себе детектива Дебру Мэнсфилд из Омахи. Этого только не хватало!

Я уже подошел к своей «Импале», когда услышал за спиной мягкий щелчок двери дорогого автомобиля. Обернувшись, я увидел, как из седана выходит женщина в костюме с уже готовой улыбкой, как будто улыбаться она начала заранее.

Невысокая, широкоплечая, с маленьким, круглым, как у поросенка, лицом в обрамлении вьющихся черных волос. На вздернутом носике огромные солнцезащитные очки.

Я уверен, Дебра, что вам дадут копию этой записи, поэтому позвольте добавить: мне жаль, что я так о вас подумал, но лишь немного. Вы застали меня в неудачное утро.

– Мистер Ливайн, – окликнула она, неуклюже шагая по заснеженной улице.

Толстые каблуки оставляли на белом снегу глубокие отпечатки, и я подумал, насколько ниже она была бы без них.

Я распахнул дверцу.

– У меня нет времени.

– Опаздываете?

Я хмыкнул и забрался в машину. Захлопнул дверцу и повернул ключ. «Импала» вздрогнула, но не завелась.

– Давай же, – пробормотал я, пытаясь снова и снова. Не знаю, как только там все не взорвалось.

В пассажирское окно коротко постучали, и передо мной возникло ее лицо.

– Проблемы с двигателем? – громко спросила она, сморщив свой поросячий носик. – Могу подбросить до участка.

Я сердито посмотрел на нее. Стиснул руль. И вынул ключ из зажигания.

– Домой отвезете?

Она улыбнулась.

Глава 12

Седан оказался настоящим дворцом. Кожаные сиденья с подогревом. Я вытянул ноги. Мы тронулись с места и покатили по пустынной улице.

Через некоторое время я повернулся и посмотрел на нее. Она искоса взглянула на меня, но промолчала.

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Дебра. Дебра Мэнсфилд.

– Вы детектив?

– Да, из Омахи.

– Путь неблизкий. Приехали только поговорить? Могли бы просто позвонить.

Она свернула на главную улицу. Единственной машиной в поле зрения был внедорожник грязно-красного цвета. Проезжая мимо, он кашлянул и затрясся. Из-за грязного лобового стекла за нами следил недоверчивый взгляд. Я даже обрадовался, что у седана тонированные стекла.

– На эту тему лучше говорить лично, – сказала Мэнсфилд.

Я хмыкнул и потер лицо. Оно горело, и даже после душа на нем осталось ощущение грязи.

– Как это выключить? – спросил я.

– Выключить что?

– Это… сиденье.

Она повернула ручку на приборной панели. Палец у нее был маленький и коротенький, ноготь аккуратно подстрижен.

Я открыл окно, и меня обдало холодным воздухом.

– Лучше?

– Намного.

Какое-то время мы молчали, и я начал понемногу расслабляться.

– Как вам Купер? – поинтересовалась она.

Я фыркнул.

– Я только сегодня утром зарегистрировалась. Им пришлось перевести меня в другой номер, потому что вдруг выяснилось, что в моем нет воды.

– Бывает.

Я начал приходить в себя. Холодный ветерок освежал. Я посмотрел на Мэнсфилд. Обвел взглядом салон ее дорогой машины.

– В Омахе вы ведь в убойном отделе, да?

Она немного помолчала, плавно проходя крутой поворот.

– Раньше была, – наконец ответила она со значением.

– Над каким делом работаете? – Теперь я уже настроился выслушать ее внимательно. – Что такого случилось, что вам понадобилось срочно со мной поговорить?

– Это касается вашего напарника.

– Айзека?

– Нового напарника.

– Джо?

– Дело довольно деликатное, – начала она, и тут все стало ясно.

– А, черт, остановите машину.

– Простите?

– Вы из внутреннего расследования.

– Отдел внутренних расследований службы дорожного патруля штата расследует только дела, связанные с офицерами этой службы. Дорожных полицейских. На это и указывает слово внутренний. – Она усмехнулась будто бы про себя. – Я занимаюсь этим делом от имени генеральной прокуратуры штата. В их юрисдикции…

– Вы серьезно? Вы преследуете копов, а значит, вполне можете быть из службы внутренних расследований. Господи, поверить не могу, что сел к вам в машину.

– Ливайн…

– Знаете, мне всегда было интересно, что за придурки ездят на машинах с тонированными стеклами.

– Это служебная машина.

– Знаю, что служебная, – огрызнулся я. – Остановитесь.

Она остановила машину у бордюра.

Я уже отстегнул ремень безопасности и стал открывать дверцу.

– До участка еще миля, – заметила она.

– Доберусь.

– Томас, пожалуйста, я хочу просто поговорить.

– Ну а я не хочу. А теперь возвращайтесь в Омаху.

– Понимаю…

Я захлопнул дверцу, увидел свое отражение в тонированном стекле и едва удержался от того, чтобы стукнуть по окну. Потом повернулся и, засунув руки поглубже в карманы, зашагал прочь. За спиной у меня по свежему снегу захрустели шины. Все стихло, и я остался со своей злостью один на один.

* * *

В дороге злость неплохой попутчик. Разгораясь, она поглощает все. В груди как будто вспыхивает фейерверк. Иногда мне казалось, что злость дремлет там всегда. Паразит, затаившийся в костях. Что ж, меня это устраивало.

Понемногу огонь угасал, и злость уходила, словно просачивалась через поры и впитывалась в землю под ногами. Я прошел мимо бородача в лохмотьях – тот сгорбился в дверном проеме и скользнул по мне остекленевшим взглядом. Через квартал я увидел худую и настороженную собаку, прикованную цепью к ржавому металлическому забору возле заколоченного магазина. Потом машину с разбитым ветровым стеклом.

Я шел, и с каждым шагом злость таяла. Город всасывал ее и жадно пожирал, она растворялась в бетонных плитах, потом в почве, уходила еще ниже и рекой утекала прочь. Поток грязи. Сток ненависти.

К тому времени, когда я добрался до участка, злость сошла на нет. Освободившееся место заполнила нервная энергия, и сердце бодро стучало, как будто отбивало ритм. Руки дрожали. Остановившись на ступеньках у входа, я с трудом их разнял. Ладони покраснели и горели, и я чувствовал, как в них пульсирует кровь. На кончиках пальцев танцевали мурашки.

Со мной такое уже бывало. В шестнадцать лет я развлекался с Лизой Симоне на заднем сиденье пикапа ее папаши. Прилив адреналина был такой силы, что меня затрясло. Наркотики, алкоголь, секс – думаю, я гонялся за этим ощущением всю свою жизнь. Когда вышибаешь двери и разбиваешь носы, кайф такой же.

На верхней ступеньке я остановился и посмотрел в замызганное окно.

Я пробыл в Купере уже шесть дней. Шесть дней неуклюжих попыток встать на ноги. Я перевел дух, толкнул дверь и стал прокручивать в голове все, что знал.

Кевин Фостер. Больной раком алкоголик, осужденный за тройное убийство, настоящее отребье. Ты веришь Джо? Этот парень задушил трех женщин. Задушил и ложкой выковырял им глаза. Отмотал срок, а когда вышел по апелляции, задушил четвертую. Некоторые просто не понимают, где нужно остановиться. Это если верить Джо.

Но если вы спросите меня – а я полагаю, что спросите, иначе какой в этом смысл, – я скажу так: это все дурно пахнет. Пованивало тогда – а после всего, что я видел потом, воняет в два раза сильнее. Хотите узнать, кто убил Келли Скотт? Одно совершенно