— Лейтенант Тимонов... — но я перебила его.

— Товарищ инспектор, помогите! В машине тяжелораненый...

Нужно отметить, инспектор не стал терять времени на вопросы, подключился к нам с ходу, подхватил Завьялова, и втроем мы понесли его к дверям. Завьялов только глухо постанывал; правую ногу он держал полусогнутой, я не знала, что это может значить, но спрашивать Шарапову не стала.

В светлой приемной в углу за столиком сидела сестра. Увидя нас, тут же поднялась, ничего пока не спрашивая, показала на лежанку, застеленную белой простыней.

— Ножевое ранение в живот, — сказала Шарапова. — Потерял много крови.

Без лишней торопливости, но профессионально ловко сестра помогла сдернуть с Завьялова пальто. Пригляделась, пощупала пульс.

— Танечка! — крикнула она в дверь. — Каталку нам побыстрее. Снимайте с него ботинки.

— Вам нужно остаться пока здесь, — сказала я Шараповой. — Расскажете сестре. А я с товарищем инспектором поговорю. Ему тоже нужно кое-что объяснить.

— Желательно, — подтвердил инспектор.

— Да, — повернулась я уже от дверей, — в карманах у Завьялова могут быть ключи от его машины. Захватите их с собой. Я вернусь, и мы вместе дождемся заключения врача.

— А там я не нужна? — Шарапова кивнула на дверь.

— Думаю, Тобольский управится и один. Надеюсь, что пишет он не хуже, чем говорит.

Мы вышли с инспектором на крыльцо. Над дверями горела лампа, и в свете ее ярко и как-то празднично поблескивали падающие пушистые снежинки. Было тихо и мирно, и я, выключившись так сразу из напряжения последних часов, почувствовала себя вдруг ослабевшей и смертельно уставшей.

— Можно я в ваших «Жигулях» посижу? — спросила я. — А то меня что-то уже ноги плохо держат.

— Пожалуйста!

Инспектор гостеприимно открыл мне заднюю дверку кабины. За рулем сидел бравый усатый сержант-шофер, который воззрился на меня с недоумением, которое у него не убавилось после слов инспектора:

— Подождем пока здесь, Иванцов!

Он забрался на переднее сиденье и повернулся ко мне;

— Сейчас, — сказала я. — Подождите, дух переведу. — И на самом деле мне показалось, что впервые за этот вечер, с того момента, как я увидела в переулке «газик» Брагина, я впервые смогла облегченно вздохнуть. — Рация у вас, конечно, работает?

— Конечно, работает.

— Сигналы по линии вам сообщали?

— Были такие. Что машина ГАЗ шестьдесят девять прошла всю площадь Калинина на красный свет.

— Кажется, никого серьезно не зацепила?

— К счастью, не зацепили.

— Вот на счастье я и надеялась. Почему торопилась — надеюсь, теперь вы понимаете. У меня нет с собой ни водительских прав, ни каких-либо документов — не ожидала попасть в такой переплет. Я попрошу вас: сообщите вашему дежурному в ГАИ, чтобы он срочно позвонил по городскому телефону. — Я назвала номер. — Это специальный телефон.

Инспектор тут же утратил все свое добродушие и взглянул на меня уже с настороженным любопытством.

— И что сказать?

— Сообщите... сообщите, что в районе городской больницы задержана Грошева, на машине ГАЗ шестьдесят девять.

Рация у «оперативки» работала отлично, я слышала весь разговор. Естественно, не могла только разобрать, что говорил дежурному ГАИ названный мной номер, дежурный сам повторил инспектору его слова.

Инспектор повернулся ко мне.

— Спрашивают, нужна ли вам какая-то помощь?

— Нет, уже не нужна. Передайте, что водитель ГАЗа шестьдесят девять сбежал, пусть сообщат куда следует. Остальные все на месте.

Инспектор положил трубку микрофона.

— Вот только, — обратилась я к нему, — мой ГАЗ что-то заглох у подъезда.

— Сейчас посмотрим.

Инспектор выбрался из машины, открыл дверку «газика», а я тут же вспомнила, что оставила ключ в замке зажигания, чем нарушила еще одну профессиональную шоферскую заповедь. Мотор заработал, завелся, что называется, с пол-оборота.

Инспектор вернулся. Конечно, он вынул ключ зажигания и подал его мне.

— В порядке, — сказал он.

— Спасибо. Значит, отдохнул мой старичок. Вот только меня по дороге опять могут задержать. Без документов все-таки.

— А вам куда?

— К Ботаническому жилмассиву.

— Тогда не задержат. Мы в этом районе на всю ночь. За ночь вы, надеюсь, со своими делами управитесь? — чуть улыбнулся он.

У инспектора было крупное лицо и «губки бантиком», но выражение его глаз, очевидно, могло быть и строгим, и жестким, смотря по обстоятельствам. Я видела, что он с любопытством поглядывает на меня, соображая, что это за птица залетела в его машину, и я бы с удовольствием рассказала ему все... но когда-нибудь в другой раз.

— Думаю, управлюсь, — ответила я на его улыбку, открывая дверку кабины. — Хорошо, что вы оказались тут, так вовремя для меня. Доброго вам дежурства, чтобы не было угонщиков и сбитых пешеходов. Чтобы все легковые вернулись в свои гаражи с целыми радиаторами и багажниками. До свидания.

Так не хотелось покидать уютную кабину «оперативки», я бы с удовольствием посидела здесь еще с полчасика, в обществе близких мне по профессии людей, закурила бы у водителя «Шипку», обжигая пальцы и щурясь от табачного дыма, поговорила бы с ними о дорожных делах.

Я выбралась на асфальт подъезда.

Водитель завел мотор, тихо, без шума развернулся, помигал мне на прощание синим глазком, я помахала им вслед, и красные огоньки фонарей исчезли за воротами клиники.

На пороге я увидела Шарапову.

— Бориса в операционную отвезли, — сказала она. — Будут зондировать рану. Сестра сказала — узнаем через полчаса.

— Что ж, подождем.

Мы забрались в нашу машину. Там было неуютно и холодно, а я не хотела шуметь мотором, чтобы включить обогреватель кабины. Шарапова подала мне зажигалку «Ронсон».

— Теперь она ему ни к чему, — сказала она. — А вот ключи от машины и гаража. Только гараж у него уже другой.

— Я знаю, — сказала я.

— Неделю тому назад переехал.

— Я знаю.

— Да, конечно, что же я... конечно, знаете, — она достала из кармана шубки сигареты, предложила мне. Я отказалась, щелкнула «Ронсоном», Шарапова прикурила и отодвинулась от меня. Привалилась к спинке сиденья. За окнами клиники задвигались чьи-то тени, может, это была операционная, где сейчас смотрели Завьялова. Свет из окон падал в кабину, я молча смотрела на голенькую девочку, которую Брагин наклеил на переднее стекло, и думала... о многом я думала. Шарапова кашлянула слегка. Я коротко глянула на нее, крупные слезинки поблескивали в