— Алина, я хочу поговорить с вами.

Она подняла на него испуганные глаза.

— Дима, вы позволите мне поговорить с вашей женой наедине?

— Лина плохо себя чувствует, я не хотел бы оставлять ее одну.

— Вы можете находиться поблизости, я всего на два слова.

— Не понимаю, какие могут быть от меня секреты?

Лина поспешно проговорила:

— Пусть останется.

— Ну, раз вы не возражаете. Тогда, позвольте, сразу о деле. Алина, вы только что подтвердили, что все то время, пока вас не было у костра, вы собирали чернику, не так ли? Отсутствовали вы минут тридцать — сорок и вернулись примерно через двадцать минут после того, как Ляля ушла за своим мольбертом.

— Не понимаю, зачем повторять!

Алексей Петрович не обратил внимания на Димины слова и продолжил:

— Я тщательно обследовал остров и обнаружил единственное место, где растет черничник. Это место полукругом огибает площадку, где была убита Ляля. Если вы собирали чернику, то не могли не увидеть Лялю.

Алина вскочила и быстро заговорила:

— Нет! Нет! Нет! Нет! Никого я не видела! Никого! Я собирала чернику недолго, минут пять, не больше. А потом я ушла оттуда и не слышала, о чем они говорили. Я ушла раньше и направилась к дому, а потом к костру. Я никого не видела. Понимаете? Никого! Вы мне верите? — Она судорожно сжимала и разжимала пальцы, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

Алексей Петрович был озадачен ее вспышкой.

Дима решительно взял Алину под руку и проговорил:

— Вы видите, ей нужно успокоиться. — И, обращаясь к жене, добавил: — Перестань, нельзя так распускаться.

Алексей Петрович не стал настаивать, он молча последовал за ними в дом и постучался в комнату к Максиму.

— Входите.

Лялин набросок, не снятый с подрамника, стоял у стены.

— Вот смотрите, это и есть ее последняя работа. К сожалению, так и останется незаконченной…

Алексей Петрович взглянул. На самом краю обрыва стояла Диана, словно Ника на носу корабля. Ее платье облепил ветер, и она смотрела вдаль на воду. Алексей Петрович не предполагал, что у Дианы может быть такое лицо. А Ляля предполагала и, видимо, хорошо знала такую Диану. Томную, чувственную и одержимую. Наверное, с таким же выражением на лице она иногда играла на рояле, а может быть, занималась любовью. Сюжет картины Ляля успела им рассказать. Алексей Петрович никогда не видел набросков и подивился, как в незаконченной работе точно угадывался замысел. Он стал внимательно рассматривать детали. Ляля со скрупулезной точностью изобразила площадку, на которой стояла Диана, и китайскую горку с цветами, и камень, на который Диана небрежно откинула руку.

— Максим, а что это за цветы посередине клумбы?

— По-моему, лилии, но я могу ошибаться. Цветами занималась Ляля. — Максим через плечо Алексея Петровича взглянул на рисунок, но не заметил ничего особенного.

— У меня будет к вам просьба. Задержите, пожалуйста, гостей и пригласите на остров следователя, который ведет Лялино дело. Это чрезвычайно важно.

— Разве я могу оставить кого-то силой?

— Придумайте что-нибудь. Необходимо, чтобы сюда срочно приехал следователь. И прошу вас, никому ни слова о нашем разговоре. Повторяю, это чрезвычайно важно.

Алексей Петрович, удостоверившись, что Максим просит дежурного соединить его со следователем Николаевым, вышел и, поднявшись на второй этаж, постучался в комнату к Диане. Вдруг соседняя дверь отворилась, и Наташа, едва не сбив с ног Алексея Петровича, выскочила в коридор.

— Наташа!

Она повернула к нему красное заплаканное лицо, и он заметил у нее на виске свежую кровоточащую ссадину.

— Что, никогда синяков не видели? Интересно?

— У меня в комнате есть очень хорошее средство, я могу обработать вам рану.

— Да идите вы!

Алексей Петрович покачал головой и повторно постучал к Диане.

— Алина, я прошу, успокойся. — Дима говорил мягким голосом, но глаза у него оставались холодными и злыми.

— Отпусти меня сейчас же! И не смей обращаться со мной, как с больной. Я не твоя пациентка.

— Выпей, тебе станет легче.

— Что ты мне все суешь какие-то таблетки? У меня от них голова перестает соображать!

— Лина, это становится невыносимо! Можешь не принимать успокоительное, но еще одна такая истерика, и я вызову психиатра. У меня кончилось терпение!

Алина, изловчившись, выдернула руку и, опрокинув на Диму стакан с водой, бросилась к дверям. Пока он вытирал очки, она была уже на улице. Но когда он выбежал за ней на крыльцо, ее нигде не было видно.

Две тропинки шли от дома: одна — к пляжу, а другая — к камням, туда, где была убита Ляля. Дима, немного поколебавшись, побежал к камням. От домика было совсем близко, но на площадке никого не оказалось. Он подошел к обрыву и крикнул: «Лина!» Его голос гулко разнесся по воде. В ответ со стороны пляжа послышался безумный смех, который повторило эхо, и рев моторки мгновенно поглотил все.

Дима смог увидеть катер только после того, как тот вышел из бухты. Лина была одна на палубе. Катер на предельной скорости приближался к нему. Лина хохотала, запрокинув голову.

— Руль! Руль держи!

Она повернула к нему оскалившееся лицо и прокричала:

— Димка, прыгай ко мне!

— Лина, держи руль!

Она дернула руль и, сделав крутой вираж и едва не вывалившись в воду, направила катер прямо на него. Несколько метров отделяли ее от скалы. Он в полном бессилии стоял на вершине. Почти отвесный берег заканчивался у воды отшлифованным каменистым плато. Авария была неизбежна. И все же еще можно было развернуть катер, чтобы смягчить удар. Но с берега Дима ничем не мог ей помочь.

Лина влетела на плато. Нос катера вздернулся вертикально вверх и по инерции наполз на скалу. Сильный удар выбросил Лину на камни, а завалившийся катер сверху придавил ее.

Дима мгновение смотрел на обломки, потом, не дожидаясь помощи, стал спускаться вниз, каждую минуту рискуя сорваться.

Алексей Петрович с Наташей первыми оказались на берегу и, взглянув вниз, не решились задавать Диме вопросы. Лины нигде не было видно. Перевернутый катер кормой зацепился за камни, а его нос все глубже погружался в воду.

На середине скалы Дима не смог найти место, куда поставить ногу, и, не удержавшись, сполз в воду, разодрав в кровь руки. У основания скалы можно было встать. Он выпрямился и увидел Лину. Вернее, то, что от нее осталось. Он попытался приподнять борт, но это ему не