– Они полагают, что Артур хлопнул дверью, когда выходил из своей спальни.

– Правдоподобней некуда! Коли затеял грабеж, непременно надо хлопнуть дверью, да погромче, чтобы перебудить весь дом! А что они думают насчет бериллов – куда они сгинули?

– До сих пор надеются их найти: простукивают обшивку стен и обследуют мебель.

– А вне дома не искали?

– Усердия им не занимать. Весь сад изучили чуть ли не с лупой.

– Так-так, дорогой мистер Холдер, неужели вам не ясно, что собака тут зарыта гораздо глубже, чем поначалу вообразили и вы, и полиция? Вам это дело кажется несложным, а на мой взгляд, оно чрезвычайно запутано. Рассмотрим вашу версию событий. Ваш сын поднялся с постели, проник, отчаянно рискуя, в вашу гардеробную, открыл бюро, достал диадему, с немалыми усилиями отломил один зубец, сбегал куда-то и спрятал три берилла из тридцати девяти, причем так ловко, что найти их невозможно, а затем вернулся с оставшимися тридцатью шестью камнями обратно в вашу гардеробную, где ему грозило быть обнаруженным. Скажите сами, неужели эта версия правдоподобна?

– Но есть ли какая-то другая? – в отчаянии возопил банкир. – Если Артур невиновен, то почему он молчит, точно язык проглотил?

– Выяснить это нам и предстоит, – заключил Холмс. – Если вы не против, мистер Холдер, предлагаю вместе отправиться в Стретем. Там мы проведем часок-другой и попристальней вглядимся в детали.

Холмс настоял на моем участии в этой экспедиции, и я охотно к ней присоединился: рассказ мистера Холдера пробудил во мне и любопытство, и горячее сочувствие. Признаться, виновность Артура представлялась мне, как и несчастному отцу, более чем очевидной. Но я настолько доверял прозорливости Холмса, что невольно чувствовал: если это объяснение его не убедило, то, значит, можно еще на что-то надеяться. На пути к южной окраине Лондона Холмс едва ли проронил хоть слово; он сидел в глубоком раздумье, уткнувшись в грудь подбородком и надвинув шляпу на самые глаза. Зато нашего клиента слабый проблеск надежды явно взбодрил – он даже затеял со мной бессвязный разговор о своих банковских делах. Поездка в вагоне оказалась недолгой, путь пешком – и того короче; вскоре мы подошли к Фэрбенку, скромной резиденции выдающегося финансиста.

Просторный квадратный дом из белого камня стоял невдалеке от дороги. Тянулся широкий двойной проезд для экипажей с занесенной снегом лужайкой посередине, за ним стояли тяжелые железные ворота. Направо виднелись заросли кустарника; узкая тропинка, предназначенная для поставщиков провизии, вела от дороги к кухонной двери, между аккуратно подстриженными живыми изгородями. Слева пролегала дорожка к конюшне – она не относилась к участку и составляла общее владение, хотя посторонние ею пользовались редко. Холмс оставил нас у входной двери, а сам медленно прошелся вокруг дома: вдоль фасада, по тропинке для торговцев, по саду и наконец по дорожке к конюшне. Не дождавшись Холмса, мы с мистером Холдером вошли в дом и расположились в столовой возле камина. Беседа не клеилась, но тут отворилась дверь и в проеме появилась молодая девушка. Она была немного выше среднего роста, стройная, с темными волосами и глазами, черноту которых усиливала мертвенная бледность лица. Столь бледных женских лиц мне еще не доводилось видеть. Ее губы казались совсем бескровными, глаза покраснели от слез. Девушка молчала, и меня поразило, сколь глубоко она переживает; она горевала даже больше, чем мистер Холдер, когда он явился к нам утром, хотя черты ее говорили о сильном характере и огромном самообладании. Словно не заметив меня, она подошла к дяде и ласково провела рукой по его волосам:

– Папа, вы распорядились, чтобы Артура выпустили на свободу?

– Нет-нет, девочка моя, дело необходимо расследовать до конца.

– Я уверена, он ни в чем не виноват. Женская интуиция не обманет. Ничего дурного он не сделал, а вы еще будете сожалеть, что обошлись с ним так сурово.

– Но если он невиновен, то почему молчит?

– Кто знает? Наверное, оскорблен вашими подозрениями.

– Да ведь я застал его с диадемой в руках!

– Артур попросту ее подобрал, чтобы рассмотреть. Прошу вас, папа, прошу, поверьте мне, он тут ни при чем. Пожалуйста, прекратите дело – и пусть о нем забудут. Ужасно думать, что наш дорогой Артур за решеткой!

– Мэри, я ни за что не отступлюсь, пока бериллы не будут найдены, – ни за что! Твоя привязанность к Артуру тебя ослепляет: ты не видишь, какие страшные последствия мне грозят. Замять дело у меня и в мыслях нет; напротив, я пригласил из Лондона джентльмена для более тщательного расследования всех обстоятельств.

– Это вы? – Мэри повернулась ко мне.

– Нет, это его друг. Тот джентльмен попросил нас оставить его одного. Сейчас он бродит возле конюшни.

– Возле конюшни? – Темные брови Мэри удивленно поднялись. – Что он надеется там найти? А вот, полагаю, и он сам. Убеждена, сэр, что вам удастся доказать истину, для меня совершенно бесспорную: мой кузен Артур к преступлению непричастен.

– Всецело с вами согласен и тоже надеюсь, что мы это докажем, – отозвался Холмс. Он вернулся к дверному коврику, чтобы отряхнуть снег с ботинок. – Полагаю, что имею честь говорить с мисс Мэри Холдер? Вы позволите задать вам несколько вопросов?

– Ради бога, сэр, если только это поможет распутать страшный узел.

– Вы ничего не слышали прошлой ночью?

– Ничего, пока не раздался громкий голос дядюшки, и тогда я спустилась вниз.

– Накануне вечером вы закрывали окна и двери. Вы заперли все окна?

– Да.

– Все ли они были крепко заперты сегодня утром?

– Все.

– У вашей служанки есть поклонник? Вчера вечером вы, кажется, сообщили вашему дяде, что она выходила к нему на свидание?

– Да, она подавала нам в гостиной кофе и могла услышать, как дядя рассказывал о диадеме.

– Понимаю. Отсюда вы делаете вывод, что она побежала передать новость своему поклоннику и они сообща замыслили ограбление.

– Какой смысл строить все эти шаткие теории? – нетерпеливо перебил банкир. – Говорю же, я видел диадему в руках у Артура.

– Погодите минуту, мистер Холдер. Мы еще к этому вернемся. Итак, о служанке, мисс Холдер. Вы видели, как она вернулась через кухню, не так ли?

– Да. Я пошла проверить, заперта ли дверь на ночь, а Люси как раз проскользнула в дом. Я заметила в темноте и ее ухажера.

– Вы его знаете?

– Да, он зеленщик, приносит нам овощи. Его имя Фрэнсис Проспер.

– И он стоял, – продолжал Холмс, – по левую сторону, не у самой двери?

– Верно.

– И нога у него деревянная?

В живых темных глазах девушки промелькнуло что-то