– Так вы тоже были с ней близки… Я никогда никому об этом не говорил, но для меня этот «завтрак дровосека» – настоящая пища для души… – Сказав это, Кан Чжунсок, уставился на Хан Соджон, так и не закрыв приоткрытый от удивления рот.

– После вашего отъезда вы ничего о ней не слыхали?

– Нет, совсем ничего.

– Она ведь всегда была очень полной. На старости лет у нее начался ревматоидный артрит. Тогда сам Джордж занялся рестораном вместо нее. Джордж работал в автосервисе, но потом попал в тюрьму из-за драки. Когда вышел, он просто слонялся без дела, питаясь только тем, что готовила ему мать. – Хан Соджон глубоко вздохнула, будто вспоминая то время. – Перед тем, как хозяйка передала ему свою забегаловку, Джордж заметил, что вкус еды изменился. Он понял: что-то не так. Ведь за всю жизнь вкус маминой еды никогда не менялся.

Выражение лица Кана Чжунсока стало еще более серьезным, но он продолжал молча слушать.

– Первым блюдом, в котором Джордж заметил изменения, была глазунья. Обычно желток оставался чуть упругим и мягко стекал под лезвием ножа. Его мама всегда использовала только самые свежие яйца. Но в тот день желток оказался водянистым и бесформенным. Джордж был потрясен. Он и представить не мог, что его мать может состариться, заболеть… и умереть.

Кан Чжунсок немного нахмурился, но затем его лицо разгладилось – он уже догадывался, чем закончится история.

– Да, вскоре она умерла. Джордж всю ночь напролет рыдал, но, собравшись с духом, на следующий день после похорон снова открыл забегаловку. Теперь это место превзошло по популярности даже «У Тома» благодаря своему «завтраку дровосека». Название осталось прежним – «У Джорджа».

Глаза Кан Джунсока слегка увлажнились. Истории о самопожертвовании матерей всегда работают и вызывают сочувствие. Он, должно быть, вспомнил в этот момент свою собственную мать, которая пожертвовала собой ради него. Тем более что успех Джорджа, сумевшего возродить ресторан, был неоспоримым фактом.

– Простите… Сам не заметил, как унесся в прошлое, – тихо сказал он.

Хан Соджон тепло улыбнулась. Затем сменила тему – момент был подходящий.

– Еда действительно вкусная. Особенно овощи – они такие свежие, будто их только что сорвали с грядки.

Она надкусила помидор. Сладковатый свежий сок разлился во рту.

– Так и есть, – прозвучал голос Кан Чжунсока.

– Что?

– Говорю, их действительно только что собрали.

– Как такое возможно? – искренне удивилась Хан Соджон.

– Не верите? Хотите посмотреть?

– Да!

Ей хотелось самой увидеть это. Весна только началась, рассада еще не успела бы взойти и дать плоды

– Вставайте. Пойдемте со мной.

Кан Чжунсок вышел за дверь. За ним последовал Лэсси, весь в грязи. В этот момент Кан Чжунсок почувствовал какое-то умиротворение – хорошо было вот так гулять втроем – они были словно семья, вышедшая на свежий воздух после обеда…

– Вот здесь.

Они пересекли сад и обошли дом сзади. Перед ними открылся просторный задний двор с теплицей. Кан Чжунсок открыл дверь и, слегка склонив голову, вежливым жестом пригласил Хан Соджон войти вовнутрь, отступив в сторону. Соджон понравились его джентльменские манеры.

За ней, весело виляя хвостом, вбежал Лэсси.

– Ого, это потрясающе!

Она говорила искренне. Внутри теплицы буйно цвели роскошные цветы. В углу теплицы раскинули свои соцветия гортензии. Эти цветы явно были любимыми у Кан Чжунсока. Теперь стало понятно, откуда взялись гортензии, стоявшие в вазах по всему дому.

– Это все благодаря стараниям моей экономки – мисс Юн. Она ухаживает за ними с особой любовью. А сам я сюда уже давно не заглядывал.

Чуть поодаль был раскинут небольшой огород. Перцы, баклажаны, кабачки, огурцы, зеленый лук… Всюду что-то росло и наливалось. Все выглядело таким свежим, таким полным энергии, что хотелось попробовать эти овощи прямо с грядки. Хан Соджон почувствовала неподдельную радость. После года, проведенного под землей в Академии, это ощущение было особенно ярким. Видеть, как растут новые побеги, было удивительно приятно. В последнее время Соджон казалось, что она видит окружающий мир впервые. Сам мир остался прежним, но изменилась она сама. А еще – слишком долго не была на поверхности.

– Ой! Какие хорошенькие помидорки черри!

Хан Соджон, лучезарно улыбнувшись, почти вприпрыжку подбежала к кусту, сорвала помидорку, быстро обтерла ее о брюки и закинула прямо в рот. Надкусив, почувствовала, как тонкая кожица лопнула, выпустив сочную мякоть. Соджон с удовольствием втянула ее и проглотила плод целиком.

Это было не просто вкусно – это было настоящее блаженство! Лэсси подошел ближе – он жизнерадостно махал хвостом, каждый раз ударяя им по ногам Хан Соджон. Улыбнувшись, та сорвала еще один помидор и протянула псу. Лэсси жевал его больше ради забавы, чем из-за вкуса. Увидев это, Хан Соджон рассмеялась.

Кан Чжунсок наблюдал за ними. Уголки его губ чуть заметно приподнялись – он невольно усмехнулся. И вдруг осознал, почему забросил свои экстремальные увлечения. Ради чего это все было? Когда он гнал машину на предельной скорости к самому краю земли, к океану, чтобы нырнуть в глубину… Когда цеплялся за скалы, пытаясь взобраться как можно выше, ощущая адреналин на пределе… Чтобы утолить голод. Не физический, а душевный – заполнить пустоту в душе. Пустоту, с которой не справлялись ни домашний уют, ни вкусная еда, ни тепло Лэсси. Эта пустота росла в нем годами – когда он плакал в своей тесной каморке, отправившись один за границу, но, вспоминая о жертве матери, стискивал зубы; когда весной брел вдоль побережья в Кохыне, вдыхая аромат цветущей вишни, и издалека смотрел на старую закусочную, где подавали похлебку из квашеной капусты… Но когда он увидел, как Хан Соджон прижимает к себе Лэсси, а на ее глазах блестят слезы, – в этот момент, казалось, капля дождя упала на древнюю глыбу его сердца, покрытую пылью веков.

Причина, по которой Кан Чжунсок больше не занимался экстремальными видами спорта, заключалась в том, что ему это больше было не нужно. Он и не помнил, когда в последний раз заходил в теплицу. Когда экономка сказала, что хорошо бы разбить огород и установить теплицу во дворе, он отмахнулся от нее – мол, поступайте как знаете, а про себя подумал: «Занимается всякими глупостями». Но в этой самой теплице теперь, увидев резвящихся Соджон и Лэсси, он внезапно почувствовал себя счастливым.

Чжунсок был сам от себя в шоке – ему будто открылся целый новый мир. Он как будто видел все впервые. Не