По выражению лица Кан Чжунсока было ясно, что он уже сражен, завоеван. Разве не у каждого так бывает? Когда человек, занимающий особое место в твоем сердце, вдруг предстает перед тобой в совершенно другом, прекрасном образе, ты не просто весь трепещешь – ты окончательно убеждаешься в своих чувствах. И ему тоже нужно было убедиться. Поэтому его чуть ли не силком заставили приехать на сегодняшнее мероприятие – он был редким гостем на подобного рода вечеринках.

Но был еще один человек, который, никем не замеченный, наблюдал за этой сценой из угла. Это был Ли Джинук. Он прислонился к стене и внимательно осматривал весь зал, но на самом деле его взгляд все это время был прикован к Хан Соджон.

Почему-то его раздражала вся эта ситуация. То, как выглядела Соджон в этом платье и украшениях – словно наряженная кукла… Ему не нравилось, как она улыбалась Кан Чжунсоку, и хотелось заехать тому по лицу за то, как смущенно он смотрел на Хан Соджон. И Чон Гымхи его раздражала: зачем она проводит эти бессмысленные дурацкие вечеринки – чтобы богачи померились между собой богатством? Эти мысли жгли Ли Джинука; он сам не осознавал, насколько они глубоко проникали в его душу.

Хан Соджон следовала предписанному пути. Она станет возлюбленной Кан Чжунсока, а вскоре выйдет за него замуж и станет хозяйкой семьи. Ее поступление в Академию было частью этого плана, первым шагом в его исполнении. Да он намеревался отправить ее замуж за богатого мужчину. И вот она нежно улыбается этому самому богатому мужчине – почему же ему кажется, что что-то не так?

Ли Джинук нахмурился. Вот это-то и было не так – ему не нравилось, что она улыбается, да еще и так лучезарно.

Когда он сам попросил ее улыбнуться, Соджон с раздражением лишь отмахивалась от него. А ведь его просьба не была чем-то эдаким – достаточно было одной улыбки. Теперь он уже жалел, что вообще отправил ее в Академию. Если б это только было возможно, он в этот самый момент был готов схватить ее за руку и увести отсюда. А впрочем, сделай он так – что случится?

Джинук долго не думал – он сразу перешел к исполнению этой дерзкой задумки. Одним залпом осушив бокал с вином, направился прямо к Хан Соджон, стоящей в центре зала. «Слушай, Соджон, я все это заварил, я и положу всему конец. Сейчас я уведу тебя отсюда. Твоя задача – просто улыбнуться мне и снова стать собой – старой доброй Соджон, какой я тебя знал… А я снова стану собой».

– Ну ничего себе, кто это тут у нас? – Кто-то преградил ему путь. Пэк Дохён. – Это же наш волчий вожак!

Ли Джинук, стиснув зубы, злобно посмотрел на Пэк Дохёна. Тот лишь усмехнулся.

– С дороги.

Когда Джинук попытался оттолкнуть его, Дохён перехватил его руку и вплотную приблизился к нему.

– Что ты собираешься выкинуть на этот раз? Что? Ударишь меня – прямо на глазах у всех? Какие бы у тебя ни были намерения, сначала тебе придется столкнуться со мной, – сказал Пэк Дохён с насмешкой в голосе.

Ли Джинук смерил его взглядом, полным ярости. Только тогда до него дошло, что не стоит учинять скандал в этом месте.

– Ну же, скажи мне, кто это? – Пэк Дохён все никак не мог успокоиться, – Кто за тобой стоит? И что вы планируете? Говори!

Люди вокруг начали оборачиваться на них.

– Отвяжись, – прошипел Ли Джинук сквозь сжатые зубы.

– Думаешь, я так просто от тебя отстану? Когда мне наконец представился такой прекрасный шанс, чтобы проверить, что ты скрываешь в своих карманах?

Все больше людей начали обращать на них свое внимание. Еще немного, и они окажутся в центре внимания. Нельзя этого допустить, надо как-то утихомирить этого крикуна.

– Завтра вечером в шесть. На острове Енджондо, в «Скай гарден», – низким, угрожающим тоном сказал Ли Джинук. – Попробуй только не появиться там завтра, и я достану тебя хоть на краю света и убью… Или, может, лучше убить твою мать?

Пэк Дохён рассмеялся и зло посмотрел на Ли Джинука. Тот повернул голову и увидел, что все это время за ними наблюдала Чон Гымхи. Оттолкнул Пэк Дохёна и быстро вышел через заднюю дверь. Чон Гымхи нахмурилась и покачала головой.

Кан Чжунсок, выпивший несколько бокалов вина после долгого перерыва, слегка раскраснелся.

– Я никогда не появлялся на подобных мероприятиях, но сегодня, похоже, действительно пришел не зря, – улыбаясь, сказал он своей спутнице.

– Думаю, для успешного ведения бизнеса важно расширять круг знакомых, – сдержанно, как и положено секретарю, ответила Соджон.

– Я бы не пошел один, но с вами, Хан Соджон, мне как-то спокойнее.

Девушка ответила легкой улыбкой, не произнеся ни слова.

– Так вот, – начал Кан Чжунсок, немного заикаясь. – Я признателен… и, знаете…

Хан Соджон кивнула, ожидая продолжения.

– Не хотели бы вы поужинать со мной завтра? В отдаленном месте – поедем на машине.

– В отдаленном – это где?

– В Кохыне.

Вот и всё… Нет, вернее, теперь все только начинается.

Хан Соджон, конечно, поняла, что означает предложение поехать в Кохын. Оно означает, что ее статус изменился – теперь она не просто секретарь, а возлюбленная Кан Чжунсока. В Кохыне жила его мать, которая ради сына сфальсифицировала собственную смерть и теперь скрывалась. Даже после того, как Кан Чжунсок стал успешным владельцем компании, они так и не встретились. Он всего лишь один раз тайком съездил в Кохын. Это место причиняло ему боль. Оно было источником той самой пустоты в душе, неизвлекаемым гвоздем в его сердце. Тайной, которую он не мог поведать никому, символом одиночества и отрешенности. Предложение поехать туда означало, что он хочет открыться Соджон без остатка – и попросить стать для него всем. Стать для него несокрушимой опорой. Попросить излечить его душевные раны.

– Сейчас в Кохыне, наверное, вишня уже вся в цвету, – помедлив, сказала Хан Соджон.

Кан Чжунсок широко улыбнулся, как будто видел перед собой летящие лепестки вишни.

Неужели завтра она наконец сможет попробовать тот самый суп из квашеной капусты? Тот самый суп, который тренировалась готовить так долго, что уже смогла бы сварить его с закрытыми глазами? Соджон правда ждала этого момента – после стольких часов, вложенных в тренировки. Отведать супа, почувствовать нежный аромат вишни в вишневой аллее… Она чувствовала себя польщенной от того, что Кан Чжунсок относился к ней с неподдельной нежностью, – ее сердце отзывалось на его застенчивую улыбку и обаяние.