Хэдли обдумал его слова.

– Конечно, – произнес он, – существует теоретическая вероятность, что Беллоуз совершил первое убийство в состоянии опьянения, а кто-то другой просто сымитировал его – воспользовавшись и способом преступления, и историей Беллоуза о призрачном служителе отеля, – чтобы позже убить миссис Кент в «Королевском багрянце»…

– Вы сами-то верите в это?

– Откровенно говоря, нет.

– Слава богу, – произнес доктор Фелл. Он тяжело засопел, развернув к Хэдли красное лицо и глядя с царственным достоинством. – Два этих убийства – дело рук одного человека, все остальное, друг мой, недостоверно с художественной точки зрения. И у меня возникло неприятное ощущение, что тот, кто стоит за сценой, высокохудожественно подтасовывает факты. – Он поморгал, рассеянно глядя на собственные руки, сложенные на набалдашнике трости, отчего его глаза едва не сошлись к носу. – Гм… Что касается происшествия в «Королевском багрянце» прошлой ночью… Насколько я понимаю, вся компания Рипера по-прежнему там?

– Мне известно только то, – ответил Хэдли, – что доложил мне по телефону Беттс несколько минут назад. Да, они там. И Гэй тоже с ними, так что всего получается шесть человек, в точности как в «Четырех дверях».

– Гэй приехал с ними в отель? Чего ради?

– Наверное, интуитивно они хотят держаться вместе. Гэй с Рипером друзья не разлей вода.

Доктор Фелл поглядел на него с любопытством, словно удивляясь такому выражению. Однако повернулся он к Кенту.

– Происходящее, – пророкотал он извиняющимся тоном, – едва ли можно именовать старым добрым английским гостеприимством. Хотя я с нетерпением ждал встречи с вами, поскольку очень хотел как следует поспорить по поводу пары нашумевших изданий. Но честно сказать, сейчас я с бо`льшим интересом задал бы пару вопросов. Эти ваши друзья – я-то с ними никогда не встречался, не могли бы вы охарактеризовать их для меня? Только – боже упаси! – никаких запутанных подробностей. Всего одно слово или фраза, первое слово или фраза, какие придут вам в голову. Идет?

– Хорошо, – сказал Кент, – только я все равно считаю…

– Отлично. Дэниел Рипер?

– Слово и дело, – тут же ответил Кент.

– Мелитта Рипер?

– Только слово.

– Франсин Форбс?

– Воплощенная женственность, – отозвался Кент, помедлив.

Хэдли проговорил бесцветным голосом:

– Насколько я понял из беседы с мистером Рипером, вы проявляете к этой юной леди изрядный интерес.

– Так и есть, – честно признался Кент. – Только мы с ней не очень хорошо ладим. Она фанатично убеждена в важности современных политических течений, новых теорий со всего света – она ходячий «Путеводитель образованной женщины» по социализму, капитализму, советизму и прочим «измам». А я – нет. В политике я как Эндрю Лэнг[10]: никогда не заходил дальше того, чтобы считаться якобитом, и я убежден, что если человеку хватает мозгов сколотить себе состояние – то флаг ему в руки! Она же, со своей стороны, считает меня твердолобым тори и реакционером. Но одна из причин, по которой я согласился на это дурацкое пари, – доказать ей…

– Эй, – оборвал доктор Фелл. – Э-ге-гей! Я понял. Следующее имя из списка: Харви Рейберн.

– Акробат.

– Правда? – удивился доктор Фелл, широко открывая глаза. – Послушайте, Хэдли, а вот это интересно. Помните О’Рурка из дела о бестелесном человеке?

– Он не в буквальном смысле акробат, – возразил Хэдли. – Но я понимаю, о чем вы. – Он поглядел на Кента, прищурившись. – Весьма гибкий молодой человек, Фелл. Он, кажется, знает все обо всем и многое изучил на собственном опыте. Он задержал меня как-то, побеседовать о криминальных делах, и при этом сыпал энциклопедическими познаниями не хуже вас. Он вроде бы порядочный малый и… – прибавил Хэдли, явно опасаясь давать такую характеристику кому бы то ни было, – довольно искренний.

– Он именно такой, – подтвердил Кент.

– На этом мы остановимся. Я не хочу, – продолжал суперинтендант, – чтобы мы наговорили слишком много, пока у нас нет всех фактов. Однако – клянусь святым Георгием! – никогда еще у меня не бывало таких безукоризненно чистеньких, безобидных подозреваемых. Мы проверили прошлое всех этих людей. Я беседовал с ними до посинения. Никто не испытывает ненависти к другим или хотя бы легкой неприязни. Ни у кого нет финансовых проблем или просто денежных затруднений. Нет даже намека на какую-нибудь интрижку с чужой женой. И как будто вовсе нет причин, чтобы двух обычных людей, чья смерть не принесет никому ни выгоды, ни хотя бы удовольствия, так старательно выследили и уничтожили. И опять-таки факты. Их не просто убили – их с методичной яростью изуродовали после смерти. И если только в компанию не затесался склонный к убийствам психопат (а в это я отказываюсь верить, потому что никогда еще не было случая, чтобы признаки подобного расстройства оставались никем не замеченными, даже если такого человека не заставали в момент приступа), все это лишено смысла. Что вы вынесли из всего этого?

– Есть один момент, Хэдли. После гибели мужчины оставалась хотя бы жена, которой можно было задать вопросы. Не сообщила ли она что-нибудь, способное пролить свет на это дело?

– Нет. Точнее, сообщила, что ничем не может помочь, а я готов поклясться, она говорила правду, так с чего бы кому-то ее убивать? Как я уже упоминал, она гостила у своих тетушек в Дорсете, когда убили ее мужа. Она едва не помешалась и слегла, так что тетушки принялись пичкать ее успокоительными. К остальной компании она присоединилась в Лондоне, как только доктор разрешил ей вставать, и в свою первую же ночь здесь она тоже убита. Вот я и спрашиваю еще раз: что вы вынесли из всего этого?

– Ладно, я скажу, – пообещал доктор Фелл. Он надул щеки и как будто сделался еще больше, развалившись в кресле. – В данный момент вынужден признать с сожалением, что от меня мало толку. Могу лишь обозначить моменты, которые кажутся мне интригующими. Меня интересуют полотенца. Меня интересуют пуговицы. И меня интересуют имена.

– Имена?

– Или же их производные, – заявил доктор Фелл. – Не отправиться ли нам в отель?

Глава четвертая

Убийство с доставкой в номер

Когда их знакомили с управляющим отелем «Королевский багрянец», Кент ожидал увидеть перед собой какого-нибудь учтивого диктатора в утреннем сюртуке, некую высшую разновидность старшего официанта, иностранного, скорее всего семитского, происхождения. Но мистер Кеннет Хардвик, напротив, оказался простым, сдержанным и дружелюбным островным уроженцем, в самом заурядном сером костюме. Кеннет Хардвик был седеющим мужчиной средних лет, с волевым лицом, крючковатым носом и живыми глазами: его главной установкой, как и установкой всего отеля, похоже, была несокрушимая работоспособность – он,