Этот дом, который Беллоуз строил для себя, сэр Гайлс Гэй купил несколько месяцев назад. Дом довольно просторный – восемь спален – и стоит в начале обсаженной живыми изгородями дорожки, которая ведет к церкви. Это имитация дома эпохи королевы Анны, и имитация по-настоящему великолепная, если только вам нравится этот тяжеловесный и мрачноватый стиль. К тому же окна некоторых комнат выходят прямо на церковное кладбище, а лично я не так представляю себе сельский шик.

Но необходимо принять во внимание положение молодого Ричи Беллоуза, сына старика. Скажу вам откровенно: будь я проклят, если понимаю, каким боком он причастен к этому делу, и мне было бы гораздо легче, если бы я понимал. Молодой Ричи Беллоуз тот еще персонаж. Родился и вырос в этом самом доме. Мне удалось выяснить, что он получил блистательное образование, да и вообще умнейший малый. Но больше всего окружающих изумляет его феноменальная наблюдательность, будь он пьяный или трезвый: он из тех людей, перед которыми можно разложить колоду карт, а он потом безошибочно назовет, в какой последовательности они лежали. На самом деле вскоре после приезда сэра Гайлса и его гостей он устраивал для всей компании небольшое представление подобного рода, разные там тесты.

После смерти отца ему досталось приличное наследство. Но потом все пошло прахом. И не сказать чтобы у него имелись какие-то серьезные пороки, он просто бесконечно ленив, чему способствует и легкий паралич левой руки, а еще он любит приложиться к бутылке. Его скатывание по наклонной поначалу было постепенным, а затем все рухнуло в одночасье. Сперва развалился его бизнес: по нему сильно ударило падение цен и Беллоуз не справился с ситуацией, только растранжирил деньги. Потом его жена заразилась на побережье тифом и умерла, он и сам тогда заразился. И все это время он втихаря попивал. Постепенно он превратился в настоящего деревенского забулдыгу. Он не причиняет никому неприятностей, не устраивает скандалов. Каждый божий вечер он, вежливо раскланявшись, покидает заведение «Олень и перчатка», уже будучи хорошо под парами. В конце концов ему пришлось продать любимый дом, подделку под эпоху королевы Анны – «Четыре двери» он называется, – за ту сумму, какую ему дали. Сам он поселился в пансионе одной благочестивой вдовы, но здорово зачастил в свой старый дом, с тех пор как его купил сэр Гайлс Гэй. Вероятно, в этом и кроется корень всей проблемы.

Вот теперь мы подбираемся к голым фактам, касающимся ночи убийства. По свидетельству прислуги, в доме было шесть человек. Сэр Гайлс и пять его гостей спали на одном этаже. У всех были отдельные комнаты (мистер и миссис Рипер занимали две смежные), а двери всех комнат открываются в общий коридор, который тянется через весь дом. Как в гостинице, сказали бы вы. Слуги легли спать около полуночи. Насколько мне удалось установить, не было ровным счетом ничего необычного, странного или подозрительного ни в людях, ни в событиях той ночи; напротив, похоже, вечер был самый заурядный. И после полуночи только один человек – по его собственному признанию – покидал свою комнату. Примерно в пять минут третьего мистер Рипер проснулся, набросил халат, включил свет и вышел в коридор, направляясь в уборную. Вплоть до этого момента, по общему мнению, не было слышно ни шума, ни какого-либо движения.

Теперь сопоставим все это с тем, что нам известно о передвижениях Беллоуза той ночью. Беллоуз покинул паб «Олень и перчатка», расположенный на общинных землях в двухстах ярдах от дорожки между живыми изгородями, ведущей к «Четырем дверям», ровно в десять: время закрытия. В тот вечер он был не пьянее обычного: шесть пинт эля, по словам хозяина. Однако к последней пинте он потребовал виски, а уходя, купил еще полбутылки и захватил с собой. Затем он, по-видимому, коротал время как обычно. Его видели, когда он шел по дороге в сторону Портинга, это соседняя деревня; от дороги отходит ответвление, обсаженная живыми изгородями дорожка, ведущая к роще, которая называется Веселая Поросль, – еще одно его любимое место, где он частенько сидит и пьет в одиночестве. Ночью четырнадцатого января было холодно и ярко светила луна. На этом месте следы Беллоуза теряются.

Итак, в пять минут третьего ночи Рипер в доме открыл дверь своей спальни и вышел в общий коридор. У одной стены коридора – недалеко от двери комнаты, которую занимал Родни Кент, – стоит кожаный диван. В лунном свете, падавшем в окно в торце коридора, Рипер увидел на диване мужчину, тот крепко спал, развалившись и храпя. В полутьме Рипер не узнал его, однако это был Беллоуз, несомненно мертвецки пьяный.

Рипер включил свет и постучал в дверь сэра Гайлса. Сэр Гайлс, разумеется, узнал Беллоуза и, по-видимому, посочувствовал ему. Оба джентльмена заключили, что Беллоуз, напившись, просто пришел в дом по привычке, как делал это всю свою жизнь: ключ от дома был обнаружен у него в кармане. А затем они заметили, что дверь в комнату Родни Кента широко открыта…

За окнами библиотеки с молчаливым упорством валил снег, в заваленной книгами комнате царил полумрак. Кристофер Кент, в каком-то гипнотическом трансе, вызванном то ли рассказом, то ли отблесками огня в камине, пытался представить себе человека, которого он привык видеть под ярким небом, – рыжеволосого, вечно серьезного Родни – в той сумрачной атмосфере фальшивого дома эпохи королевы Анны с видом на церковное кладбище. За время рассказа доктор Фелл ни разу не шевельнулся, разве только взъерошил копну густых волос, тронутых сединой.

– Что ж, – внезапно продолжил Хэдли, – тут они и нашли мертвым вашего кузена, мистер Кент. Он лежал у изножья кровати. На нем была пижама и халат, однако он еще не успел лечь в постель, когда на него напал убийца. Он был задушен чьими-то руками, обернутыми полотенцем для лица, само полотенце, взятое рядом с умывальником, было переброшено у него через плечо. (Комната, где совершилось преступление, меблирована в громоздком стиле шестидесятых годов девятнадцатого века: бюро с мраморной столешницей и все прочее, такое же тяжелое.) Задушив его, убийца ударил свою жертву по лицу не меньше дюжины раз – разумеется, нашим старым знакомым, тупым и тяжелым предметом, – при этом сам тупой и тяжелый предмет найден не был.

И это самое гнусное, ведь удары были нанесены спустя какие-то минуты после его смерти, из неприкрытой ненависти или же в припадке безумия. Однако это никак не помешало установлению личности,