— У него нет рук, — сказал эксперт.

— Так сгорели, наверное, — предположил подполковник.

— Я тоже сначала так подумал, — кивнул эксперт. — Конечности обычно выгорают быстрее, площадь меньше. Но судя по характеру обугливания, по зольным остаткам и по внешним контурам останков — руки ему отделили до того, как сожгли тело.

— То есть? — нахмурился Круглов.

— Нет здесь конечностей, — спокойно продолжил эксперт. — Стопы, конечно, выгорели, а вот руки — будто вовсе исчезли.

— Как будто, как будто… — проворчал Круглов. — А точнее? Что ты хочешь сказать — что ему отрубили руки, а потом сожгли? Бред же это. А их тогда куда дели?

— Не знаю, — пожал плечами эксперт. — На вскрытии скажу точнее. Конечно, это будет сложно, но попробую дать хотя бы предварительный вывод.

Круглов вздохнул, уткнулся взглядом в землю.

— Уж постарайся, — пробормотал он. — Мне не хватало ещё безрукого трупа. И кому понадобилось так зверски убивать Барабаша?..

— Ну что, — сказал Шульгин, — подозреваемый у нас есть, будем работать в этом направлении.

Круглов уставился на него, как будто не поверил.

— Какой ещё подозреваемый? — выдавил он.

— Чучалин, — ответил Шульгин ровно.

Я ему не мешал, просто стоял рядом. Подполковник дернулся, лицо помрачнело.

— Если это он с ним сделал, — проворчал он, — то это уже не ваше дело. Мой уголовный розыск будет заниматься. Вы возвращайтесь, откуда приехали.

— Формально это ваше дело, — спокойно сказал я. — Но мы ищем Чучалина, и пока его не найдём, не уедем.

Круглов принял это, как вызов. В его глазах мелькнуло раздражение и гнев одновременно.

— Если вы его найдёте, — прошипел он, — вы обязаны будете нам его передать, особенно если на нём убийство.

— Не беспокойтесь, — ответил я. — Разберёмся, как делить подозреваемого. Главное — найти.

Он промолчал, сжал губы. К нам подошёл один из оперов.

— Олег Дмитриевич, — сказал он, — есть видеозапись. На ней «Рено Логан» с такими же госномерами, как у этой машины. Похоже, он увозил человека, которого вчера из ИВС выпускали.

Круглов нахмурился.

— Не к добру это, — пробормотал он. — Дай угадаю… Это был Чучалин?

— Как вы узнали? — удивился опер.

— Работаю… — многозначительно хмыкнул подполковник.

Глава 20

Мы с Колей отошли в сторонку и наблюдали, как местные протоколируют место происшествия, фиксируют следы, изымают образцы пожарного мусора, собирают окурки на земле, кто-то что-то записывает в блокнот.

— Ну, что скажешь? — спросил я.

— А что тут думать, — пожал плечами Шульгин. — Скорее всего, наш Чучалин завалил таксиста и смылся.

— А зачем? — уточнил я.

— Хэ зэ, — почесал нос Коля.

— Давай обследуем прилегающую территорию, — сказал я. — Нам нужен мотив, когда есть мотив, проще отталкиваться.

Полазили по лесочку, обошли опушки.

— Смотри, — сказал Шульгин, — ого… это что, сало?

В зарослях валялся шмат свиного сала — кусок сантиметров на двадцать, отрезан ровно, как книга. Шульгин усмехнулся и поднял его, потрогал пальцами.

— Свеженькое, что ли? Туристы обронили, — предположил он. — Пожарить собирались, костерок, шашлычок…

— Странно, — сказал я. — Надо сообщить следаку.

Мы подошли к тому, но он лишь отмахнулся: это, мол, не имеет отношения к делу. Неверный у него подход.

— Наша задача — зафиксировать, — сказал я. — Я бы внес это в протокол: «на расстоянии N метров от очага возгорания обнаружен объект такой-то… размер такой-то». На всякий случай. Потом не знаешь, что может пригодиться в доказательной базе.

Следак буркнул что-то невнятное, но понял, что спорить не стоит, и внес-таки нашу находку в протокол, но изымать не стал. Ну, хоть так.

Протокол осмотра места происшествия — наипервейший документ для расследования и для разработки версий. Лучше один лишний факт, чем один забытый, который может потом, что называется, «выстрелить».

Жора уже ждал нас у своей «Тойоты».

— Ну что, поехали? — сказал он, садясь в машину.

— Сейчас давай в отдел полиции заскочим, — скомандовал я уже ему, будто личному водителю.

— Зачем? — удивился Шульгин.

— Пообщаемся с сокамерниками Чучалина, может, он что-то им говорил. Мотив, Коль, мотив.

Мы обсуждали убийство, будто сидели в дежурной «буханке». Жора, подслушав, испуганно воскликнул:

— Там что, Барабаш — без рук⁈ Ох, мужики, не пугайте.

— Ты уши не развешивай, — предупредил я. — Лучше спать будешь. Заводи машину — и поехали.

Жора подчинился и тронулся. До отдела доехали быстро. Пока что, конечно, Круглова не было на месте, так что решили провернуть всё побыстрее, чтобы у местного начальника не было повода ставить нам палки в колёса.

У начальника изолятора мы узнали, с кем содержался в камере Чучалин. Оставалось одно — чтобы поговорить с его сокамерником, нужно было разрешение от следователя, за которым числился задержанный.

Местное следствие находилось на первом этаже здания.

— Здравствуйте, девоньки, — сказал я, когда мы с Шульгиным вошли в кабинет следствия.

Девоньки были уже далеко не пионерского возраста, но на приветствие отреагировали улыбками. Мы представились, показали удостоверения.

— Нам бы с Иванчуком переговорить, — сказал я. — Он за кем-то из вас числится?

Три женщины за столами, что только что сидели, уткнувшись в мониторы, теперь одновременно подняли головы и с интересом нас разглядывали. В провинциальном отделе новые лица — событие нечастое.

— А вы откуда такие, парни? — спросила полная женщина с волосами, выкрашенными в молодежный белый цвет.

— Из Новознаменска, — ответил я.

— Ну, далеко вас занесло, — улыбалась она. — Иванчук у меня. По краже проходит.

— Есть бланк разрешения? — спросил я.

— Да пиши в свободной форме, — ответила следачка. — «Прошу разрешить работу с задержанным таким-то, таким-то по такому-то факту».

Что мне всегда нравилось в следаках — так это их процессуальная независимость. Могут от своего имени клепать бумажки, не дожидаясь указаний сверху.

Я быстренько накарябал ходатайство, а следачка подмахнула разрешение.

— Спасибо, красавица, — сказал я.

— Обращайтесь, — улыбнулась она, кокетливо поправив косую челку.

* * *

С бумажкой мы потопали в изолятор. Он находился в соседнем отдельном здании, прямо во дворе отдела. Телефоны и оружие сдали дежурному, расписались