Зайдя в бытовку, я встал напротив окна, выглядывая на улицу. Ночи в этом регионе какие-то больно темные, да и климат слишком влажный, для нас, сибиряков, жить в таком очень непривычно. Тут даже обычная царапина на руке очень долго заживает, это не говоря о мозолях на ногах. В кромешной темноте ничего не было видно, только несколько огоньков на зданиях и все. Я тут задумался о своих родных, по которым уже успел соскучиться, по Маринке, не зная, как она там поживает. Как-то сразу стало еще грустнее, от осознания того, что за такой короткий срок все мои обычные мысли вылетели из головы, я только и думаю о том, как бы поесть, покурить и поспать. Мне как будто бы больше ничего и не нужно в жизни, это даже пугает, надеюсь, после КМБ все изменится, а то мне совсем не нравится такая тенденция.

Медленно, но верно время тянулось, Кирюша сменился, и на его место встал Санек. Теперь хоть стало повеселее, старшина выключил телевизор и завалился спать.

– Может, покурить сходим? – шепотом спросил у меня Саня.

– Сходим, когда командир свалит от нас. А то получится как в прошлый раз. – ответил ему я.

– Думаешь, придет, ведь половина четвертого утра.

– Да кто этих военных разберет, может, специально выжидает. – предположил я.

– Может и так.

– Ты главное «шухер» не заори и вообще не ори. – улыбнувшись, ответил я.

– Да знаю я. «Смирно» и все дела. – ответил Саня.

– Але, какое нахрен "смирно"? "Дежурный по роте на выход", "смирно" после отбоя не подается, ты же устав выучил. – возмутился я.

– Б#я, точняк. Извини, братан, затупил, вот бы я подставил весь наряд и плакал наш магазин. – потирая лоб, ответил Санек. – А точно не «смирно»? – все же усомнившись, уточнил он.

Немного засомневавшись сам в себе, я быстро сбегал в Ленинскую комнату и, взяв устав, притащил его к тумбочке дневального. Там мы по-быстрому нашли необходимый пятьдесят четвертый пункт, в котором черным по белому было написано, что после сигнала "Отбой" до сигнала "Подъем" команда "Смирно" не подается. И стоило мне вернуть устав на место и вернуться к тумбочке, как кто-то еле слышно постучал в дверь.

Мы с Саньком переглянулись, и тот, набрав воздуха в грудь, пошел к входной двери.

Взглянув в дверной глазок, он подал мне условный сигнал, стукнув по своему погону, и открыл дверь. В казарму тут же вошел полковник с важным видом.

– Дежурный по роте, на выход. – вполголоса подал команду Санек.

Сделав три строевых шага, я, как положено, встал напротив командира части и, приложив руку к виску, начал свой доклад.

– Товарищ полковник, за время моего дежурства происшествий не случилось, все военнослужащие налицо. Дежурный по роте рядовой Семенов! – отчеканил я заученные слова.

– Вы что, бойцы? А устав кто учить будет? Какое на хрен «Дежурный по роте, на выход»? – возмутился полковник.

– Пункт пятьдесят четыре Устава Вооруженных Сил Российской Федерации. Команда для выполнения воинского приветствия воинским частям и подразделениям не подается после сигнала «Отбой» до сигнала «Подъем». – опять же браво отрапортовал я.

– Молодец, дежурный, подготовился. – одобрительно кивнул полковник. – А ну-ка, давай показывай свои владения.

– Есть. – ответил я и пошел следом за полковником. Он обошел всю казарму, посмотрел, как сложена форма на табуретках, затем провел рукой по подоконникам и батареям в поисках пыли, но ничего найти так и не смог. Затем он посмотрел наши журналы и, ни до чего не докопавшись, поблагодарил нас с Саньком за службу и покинул казарму.

– Кажись, пронесло. – сняв с себя фуражку и вытерев пот со лба рукавом, прошептал я.

– Ага, я, честно говоря, после того как он возмутился, думал, что нам пи#дец, сначала от него, а потом от старшины. – прошептал Санек.

– Я курить, если старшина вдруг выйдет, покашляй, что ли, или чихни. – сказал я.

– Не вопрос, только давай по-быстрому и осторожно, а то я не хочу бычок хоронить.

– Можно подумать, я хочу. – улыбнувшись, сказал я и, взяв сигарету у Санька, отправился в туалет.

Покурить нам удалось без происшествий, старшина спал в канцелярии как убитый, а мы продолжали болтать стоя у тумбочки, пока не подошло время Санька идти спать. Его сменил Коваль и вот с ним мы уже стояли до подъема и каково же было наслаждение видеть эти недовольные лица, когда Вадим во все горло орал "РОТА ПОДЪЕМ"! Я ведь прекрасно знаю это чувство, и поэтому с удовольствием злорадствую.

– Димон, х#ли ты лыбишься? Что не выспавшихся людей не видел? – спросил у меня Санек, глядя на мое лицо.

Комитет солдатских матерей

Наш наряд прошел почти идеально, утром проснувшийся старшина спросил у нас о том, заходил ли командир ночью. Я отчитался ему, о том как все было, облегченно вздохнув, прапор улыбнулся и мы впервые услышали от него слова благодарности, что было очень непривычно в данном заведении. Но расслабляться было рано, ведь договор есть договор. Мы мечтали о том, чего купим в магазине, но все накрылось медным тазом во время обеда, как говорится, беда пришла откуда не ждали. Пока мы с Саньком ходили на обед, а рота весело маршировала по плацу, наш дорогой Кирюша уснул в Ленинской комнате. Как это произошло история умалчивает, но вот прибывший в расположение старшина после двух команд дежурный по роте на выход того самого дежурного не увидел. Прапор старый и мудрый воин, поэтому прямым ходом он зашел в Ленинскую комнату и обнаружил сладко спящего и пускающего слюни на парту Кирюшу, который должен был вместо меня доблестно исполнять обязанности.

Стоило мне оказаться в казарме, как я увидел злющего Коваля, стоящего на тумбочке, а Кирюша тем временем бегал из одного края казармы к двери, у двери он замедлялся, затем делал три строевых шага, останавливался, прикладывал руку к виску и производил доклад потенциальному посетителю.

При виде всего этого мне сразу стало очевидно, что пока нас не было тут что-то произошло. Коваль рассказал нам все в самых ярких подробностях.

– Ну п##дец, Кирюша, ну как так то? Ты же сука самый ответственный! Подставил ты свой коллектив, ой как подставил. – выругался в сердцах Санек.

Я же лишь беспомощно развел руками, не зная чего добавить к словам Санька, плакал наш магазин.

* * *

Прошло три недели с того дня как нас привезли, до присяги оставалось совсем немного, но вчера все резко изменилось. Вчера мы показывали командиру,