– Но, судя по всему, этот тип радара не для наших самолетов. Не для истребителей и бомбардировщиков, а для дальней разведки. К нам такие не летают.

– Вот этого ему говорить не надо. Ты думаешь, молодой офицер службы безопасности отличит AN/APS‐95 от AN/APS‐45?

В ответ Шарль только рассмеялся.

– И вообще, приятель, тебе было бы лучше подставиться ему под вербовку. Он новый, значит, своей агентурой еще не обзавелся.

– Поясни, для чего это мне нужно. – Шарль снова стал серьезным.

– Поговори с кладовщиками, кто торгует оружием, и сдайте ему какого-нибудь мелкого покупателя из местных. Тогда он будет вам больше доверять, а главное для нас – это отвлечет его от проверок по библиотеке. Помогите человеку получить от начальства благодарность в борьбе с покупателями оружия. Понятно?

– Понял, не дурак. Дурак бы не понял.

В соответствии с расписанием поздно вечером Камелия приняла шифровку из Москвы. Центр благодарил за предоставленные материалы. Ей было очень приятно. Хотя прежде всего это заслуга Икара, но обеспечение связи и закладка материалов в тайники так же немаловажно. Но Центр не упустил возможности и пожурить. Некоторые материалы присылались повторно, а оплата шла как за новые. К сожалению, эти издержки неизбежны, когда на одном, пусть и очень крупном, объекте работают в добывании несколько человек. Аннет никогда не задавала Ивону вопросы по действующим источникам, но предполагала, что их не менее четырех или пяти. Естественно, что в этих условиях будут попадаться дублирующие материалы. Зато руководство знало эти источники и теперь ставило задачи более конкретно и масштабно. Ключевой фигурой оставался Франсуа. Ивон как-то упоминал об американском летчике со стратегического бомбардировщика, но в последнее время сведений о нем не было. В конце шифровки были приветы от родственников. Это случалось регулярно, но редко. Просто слова: «Родственники передают вам привет, у них все нормально». Оставалось только додумывать, что мама не болеет, а сестренка учится хорошо.

Конечно, Мария по ним скучала, но старалась не думать об этом. Но иногда тоска прорывалась. Психика так устроена: когда ты что-то важное, болезненное стремишься загнать внутрь, эмоции накапливаются и, набравшись определенной силы, прорываются наверх в виде приступов тоски. Вот и сейчас полученная весточка из дома разбередила душу, нахлынули воспоминания. На глаза невольно навернулись слезы. Вроде бы все складывается хорошо, она освоилась в роли француженки, у нее есть жених, она устроилась на работу в солидную банковскую фирму, где у нее почти со всеми хорошие отношения, даже с руководителем операционного сектора. Этот усатый ловелас так сначала смотрел на нее, будто раздевал взглядом. Аннет не постеснялась и сделала ему замечание, но, очевидно, это только раззадорило француза. В следующий раз, пригласив девушку в свой кабинет на инструктаж, он попытался ее как бы невзначай приобнять, но девушка холодно отвела его нахальную руку и предупредила:

– Жан, хочу вам заранее сообщить, что по женской линии я родом из Лотарингии, и моя бабушка, потомственная колдунья, кое-чему научила и меня, так что мне не составит труда сделать так, что у вас начисто пропадет способность общаться с женщинами. Вы не мой мужчина, у меня есть жених. Он служит в Иностранном легионе, и после ранения в Алжире его перевели сюда. Он зарубил в рукопашной схватке своим огромным тесаком пятерых арабов и теперь после контузии стал очень вспыльчив и с этим тесаком не расстается даже дома, а на ночь кладет его рядом с кроватью. Хотите – при случае я вас познакомлю.

С тех пор начальник стал сама любезность.

Но иногда одинокими вечерами так хочется себя пожалеть. Аннет, пытаясь перебить наступающую волну грусти и горечи, стала крутить ручку настройки радиоприемника. Буквально несколько недель назад начались трансляции «Радио Москвы» на Северную Африку на английском и французском. Она наткнулась на них совершенно случайно, коротая вечера в одиночестве. Главным окном в мир для нее был радиоприемник, и Аннет пристрастилась бродить по радиоволнам. В Париже и Марселе у нее было больше возможностей, чем занять себя по вечерам, здесь же, в Марокко, все было гораздо сложнее. Одинокой белой женщине поздним вечером на улице лучше не появляться. Слушать новости на французском спокойно можно было, но русские и советские песни означали риск расшифровки. Она всячески запрещала себе это, но мелкий чертик внутри подзуживал: а вдруг там сейчас концерт классической музыки, давай попробуем. Там был концерт Свиридова, наиболее поэтичного из современных советских композиторов. Слезы тут же хлынули из глаз. Ей сразу стало жалко себя. Одна в чужом городе, в чужой стране, под чужим именем, никого близкого рядом. Сделали ее, не спрашивая, невестой чужого мужчины. Она невольно взяла с тумбочки фотографию в рамке. Это они на Корсике сфотографировались специально для посторонних глаз. Молодая, красивая пара. Она в летнем платье, улыбается, он, как и положено военному, суров. Парадная форма солдата Иностранного легиона очень ладно сидит на спортивной фигуре жениха. В принципе, он неплохой человек, очень даже привлекательный. Она не раз ловила откровенные взгляды других женщин на нем. Чем больше она рассматривала фотографию, тем чаще приходили воспоминания о приятных моментах их встреч. На Корсике, да и здесь, в Марракеше. Можно сказать, ей даже повезло с избранником. Есть, конечно, недостатки, но идеальных мужчин не бывает.

«Так все в моих руках, – вдруг всплыла неожиданная мысль, и слезы как-то сами собой высохли. – Закончится период легализации, мы уедем из Африки во Францию, может, даже в Париж. Он сменит военный камуфляж на гражданский костюм. Я сама подберу ему солидный костюм, рубашки, галстуки, хороший парфюм, аккуратно подстрижем – будет красавец, как я хочу. А еще непременно отучу его от вредных привычек». Мария невольно вспомнила, как в детстве любила ходить с тетей в цирк зверей дедушки Дурова. Она смеялась, задорно хлопала в ладоши, когда медвежата катались на велосипеде, а заяц стучал в барабан. Тогда ей очень хотелось стать дрессировщицей. «Так неужели я не смогу приручить мужчину?» Эти мысли так ей понравились, что она быстро успокоилась и уснула с довольной улыбкой на лице…

Во время одного из дежурств на пункте связи опечаленный начальник пригласил Ивона к себе в кабинет.

– Дюваль, вы знаете мое к вам отношение. Вы служите у меня почти год. Я считаю вас отличным специалистом, практически незаменимым, но, увы, я не всесилен. Из штаба пришло распоряжение готовить команду на ротацию, и вы в этом списке. Насколько я осведомлен, в Алжире сейчас большие потери, и туда стягивают опытные кадры.

– Сроки уже известны, командир?

– Точно нет, но, думаю, в течение месяца придет приказ. Мне жаль, Ивон.