Как я уже говорил, воды в доме не было, поэтому два раза в неделю приезжала большая машина, вокруг которой сразу же выстраивалась очередь из жильцов нашего микрорайона. Визуально все девятиэтажки были пустыми, только вечерами иногда в некоторых домах светились окошки желтым светом газовых горелок. На некоторых балконах, так же, как и у нас стояли бензиновые генераторы. Но работали они от силы пару часов в неделю, в отличии от нашего круглосуточного работяги.

–

Да, ладно, – я закрываю дверцу духового шкафа, картошечка начинает свой путь к совершенству. – Прямо вот так, ведрами.

–

Можешь в ладошках, – ржет Мопед, переодеваясь в гражданскую одежду, только в такой мы могли появляться на улице. Спорное, конечно утверждение, что так нас можно было перепутать с местными, моя ярко бордовая куртка из “Спортмастера” явно отличалась от тех серых и темных, которые носят местные.

Вокруг машины уже очередь – человек семьдесят, в основном старики и старушки. У них с собой целые связки зачуханных пятилитровок с оторванными ручками, некоторые в авоськах или сетках. Мы встаем в общую очередь, вода бежит быстро, водитель только успевает перекидывать шланг в подставляемые емкости.

–

Были бы в камуфляже – могли бы без очереди набрать, – шепчет Мопед.

Сразу, напротив машины, на небольшой лавочке возникает стихийный рынок, какие-то бабульки выкладывают овощи, домашние соленья, носки, книги, еще какие-то вещи. Выкладывают просто так, без особого блеска в глазах – на их товар нет покупателей, с деньгами здесь…

ХЗ, как тут с деньгами, видимо очень плохо, торговля никакая.

Люди не спеша переговариваются, что-то обсуждают. Иногда со стороны терриконов раздаются звуки канонады или пулеметных выстрелов, но никто не обращает на это внимание. Мы делаем по третьей ходке, руки немного ноют, спина мокрая – поднять на девятый этаж два ведра воды оказывается не такой уж и веселый аттракцион.

На лестничной площадке первого этажа бабулечка выставляет полные пятилитровки. У неё сегодня занятие на целый день – живет она на третьем этаже, но за раз может поднять только одну пластиковую бутыль. Поэтому она медленно переносить все свои зашорканные бутылки на следующий этаж, сопит и долго отдыхает. Проходя мимо неё, я автоматически распрямляю спину и делаю вид, что такой фитнес мне по душе.

–

А чего не этими таскаем, -киваю я на укупорки, стоящие под лестницей первого этажа. – Удобнее чем ведрами будет.

–

Да их привезли ночью, лень было поднимать – а потом они замёрзли, – тяжело дыша поясняет Мопед. – Оттают, потом поднимем.

Машина с водой уехала, люди потихоньку разбредаются по своим темным и холодным квартирам. В городе много людей, но их не видно. Они компактно, тонким слоем растянуты по окружающим домам. И встречаются два раза в неделю возле вот таких машин с водой. Небоскребы вокруг нас, серые панельные девятиэтажки не разрушены, окна в них в основном целые, лишь изредка видны отверстия от осколков. В частных домах на дверях написано “Живут люди”, в многоэтажках – телефоны комендатуры, и какое-нибудь доброе напоминание, типа, как на нашей – “Юрочка, не забудь закрыть за собой дверь”.

Говорят, что на себе не стоит показывать, но сегодня, таская воду к себе на девятый этаж, я почему-то вспомнил своих родителей. Остановился на пятом этаже передохнуть, и постучал сначала несколько раз по дереву, а потом для верности – еще и себе по голове. Никогда у моих такого не будет, не должно.

–

Картошка готова, – встречает нас Кошман. Он честно сказал, что четвертую ходку делать не будет. Но зато успел достать противень из духовки, и теперь раскладывает дымящуюся вкуснятину по тарелкам. Тихонько закипает чайник, тело ломит от проделанной работы, и всё вокруг так немного по-домашнему и по уютному.

В который раз думается – и на фига воевать.

А с утра установилась хорошая погода…

Глава 9 Змей Горыныч

Я потер заросший подбородок и сладко потянулся. В комнате было мутно от дыма сигарет и парилок, на часах мигало 21:45, за окном было темно и мерзко – шел пятый день непрерывной работы. Разведчики взлетали, кружили где-то в районе Соледара, возвращались домой, менялась батарея, проклеивались стыки, укладывался парашют – и птичка снова упрямо шла в тыл к врагу. Горло болело, хотелось пить и кашлять. А еще больше – спать.

Волчий сон, по определению, идеально подходил для ритма нашей работы – короткие промежутки сна по 30-40 минут точно совпадали по времени с перезарядкой разведчика. Потом 3 часа активной работы, и снова полчаса на покушать_поспать_размяться.

–

Готово, – на мониторе перед Тотемом появилась серая картинка заснеженного поля, и тут же раздался голос из радиостанции.

–

Даю свет, – значит включено питание и начинается предполетная подготовка.

–

Вижу, – Тотем защелкал пальцами по клавиатуре, картинка на экране начал изменяться: камера посмотрела вправо, затем влево, немного вверх, немного вниз. Затем пришла очередь проверки систем управления, укладки парашюта…

На экране все пункты проверки перед взлетом отметились зелеными галочками. Затем изображение зашевелилось – птицу установили на взлетную площадку, мелькнули чьи-то руки – ноги. Пару минут, и птичка уже в небе, набирают высоту, на экране проносятся посадки, поля, темные полосы дорог. 50 оттенков серого…

Уже весна, мы поменяли место работы и живем практически одни в большой советской пятиэтажке – на 60 квартир жилых от силы три. В Горском нет света, нет газа, нет воды, не работает канализация.

Хозяева нашей квартиры сейчас находится в районе Нидерландов или ещё каких-то Англий. Свежий ремонт, новая мебель, куча учебников за 10 и 11 класс с отметкой местной гимназии. Наш рабочий кабинет – это бывшая детская, на обоях постеры с участниками k-pop групп, какие-то безделушки, зеркальца, фотографии девочки разных лет – от колыбели до выпускного. Класса до 9-го у неё ярко выраженная челка отличницы, затем модная прическа.

В спальне и зале – наши рюкзаки стоят между кроватей, заменяя нам тумбочки и шкафы. В самих шкафах поселилась плесень, поэтому стараемся их не открывать. В коридоре стоит удлинитель, от которого во все стороны тянутся черные змеи кабелей. Сам генератор пыхтит на третьем этаже в чьей-то разгромленной квартире.

–

Тут госпиталь был, – смотрящий за квартирами Шахтер закуривает, – естественно, что хохлятский. Как раз в