Это невозможно было снести. На некоторые вещи нельзя закрыть глаза и сделать вид, что их не было.

— Ты… ничего… не хочешь… сказать? — с трудом выговорила я.

Все потому, что мое тело начало меняться. В порыве ярости я, как и многие женщины, превращаюсь в настоящую фурию. Но в отличие от других мое превращение не игра слов, оно буквально.

* * *

Как будто мало разницы в социальном положении, так я еще «невестка с изъяном». Именно так обо мне говорила свекровь. Все дело в моей матери. Она была чистокровной фурией и умела оборачиваться по собственному желанию. А вот отец был простым человеком. В итоге у них получилась я — наполовину фурия, без магии и способности контролировать оборот. В моменты ярости я превращалась в чудовище. В прямом смысле слова.

Я была уверена, что никто не полюбит меня. С таким-то дефектом! Но появился Пьер. Он наполнил мою жизнь смыслом и подарил надежду на семейное счастье. Естественно, я вышла за него, не раздумывая.

Из-за оборота язык раздвоился, что мешало нормально говорить. Волосы на голове превратились в змей, ногти на руках — в когти, а за спиной выросли кожистые крылья. И вот таким монстром я повернулась к свекрови.

— А-а-а! — завопила леди Адель, и Пикси вторила ей визгливым лаем. — Она хочет меня убить! Она на меня напала!

— Мама, не надо! — дети бросились ко мне.

Началась жуткая неразбериха. Свекровь мастерски изображала сердечный приступ, Пьер пытался ей помочь, слуги суетились, не зная, за что хвататься, я рычала, дети, схватив меня за крылья, тянули назад, а вокруг всего этого дурдома кругами бегала Пикси, заливисто лая.

Спустя час, когда все успокоились, а я, наконец, вернула человеческий облик, в гостиной родового поместья Миррей состоялся тяжелый разговор. Свекровь восседала в любимом кресле у камина, уставшая после утренних приключений Пикси дремала у нее на коленях, мы с Пьером сидели напротив на диване, а дети выстроились в шеренгу за нами.

— Твоя жена опасна, Пьер, — заявила леди Адель. — Она чуть не убила меня. Тому есть десятки свидетелей.

— Я бы не напала, — фыркнула я.

— А не надо было злить, маму, — встряла Агнес — единственная дочь среди троих сыновей. — Она страшна в гневе.

— Агнес, помолчи, — перебил ее Пьер.

— Вы еще смеете меня обвинять в случившемся? — возмутилась леди Адель. — Не я закинула Писки на дерево, не я превратилась в чудовище и перепугала всех насмерть. Половина слуг уже подала прошение на отставку. Как вам такое?

Все притихли, переваривая информацию. Со слугами неудобно получилось. В наш дом и так неохотно нанимались на работу.

— Ты права, мама, — кивнул Пьер. — Это было недопустимо и возмутительно.

Я повернулась к мужу. Мне не послышалось? Вместо того, чтобы защитить семью, он выступил против нас? Злость снова клокотала внутри, и я поспешно сжала кулаки, пряча удлинившиеся когти. Вдох-выдох. Мне нельзя оборачиваться. Второй раз за утро точно перебор.

— С тобой всегда было трудно, Эриния, но мы закрыли глаза на твои недостатки и приняли тебя в семью, — произнесла леди Адель. — И чем ты отплатила? Прости, но я вынуждена сказать прямо — мы мне не нравишься, и я жалею, что в свое время дала согласие на ваш с Пьером брак.

Прежде чем ответить, я осмотрела гостиную, чтобы немного успокоиться. До чего же безвкусно она обставлена! Шторы в разноцветные яркие полосы, мягкая мебель в цветочек, бордовые стены и уродливые ковры. Весь декор подбирала свекровь. Дом оформлен согласно ее пожеланиям, и это сущий кошмар.

— Глядя на ваш вкус, я даже рада, что не нравлюсь вам, — произнесла я.

— С тобой невозможно нормально общаться! — возмутилась свекровь.

— Если бы я хотела быть удобной, стала бы диваном, — парировала я.

За спиной захихикали дети. Зря я разжигала конфликт, то сил терпеть уже не было.

— Дети должны покинуть дом, — в итоге отчеканила свекровь.

Когда она говорила таким тоном, всем было ясно, что возражать ей бесполезно. И все же я надеялась, что Пьер что-то скажет. Хоть что-нибудь! Но он молчал… а это означало согласие.

Речь, конечно, шла о пансионе, на котором леди Адель давно настаивала. Но мои дети особенные, им нужна материнская забота и внимание.

— Дети, — я встала с дивана, — мы уходим.

— Куда? — подскочил Пьер.

Ах, вот теперь он отреагировал! Жаль, поздно.

— Ты же не думал, что я оставлю своих детей? Если им не место в этом доме, то и мне здесь делать нечего.

Покидая гостиную, последнее, что я увидела — довольную улыбку свекрови. Она все-таки добилась своего. На это ушло восемь лет, но она избавилась от меня.

Вслед за мной и детьми в коридор выскочил Пьер, и я выдохнула с облегчением. Он едет с нами! Но, увы, я ошиблась.

Придержав меня за руку, Пьер зашептал, чтобы дети не услышали:

— Правильно, уезжайте на время. Пусть мама успокоится. Ты же видишь, она сильно расстроена. Потом вернетесь.

— Да она не в себе! — возмутилась я. — Выгнать из дома собственных внуков… Поехали с нами. Какая разница, где жить, если мы вместе?

Пьер не ответил, но в его глазах мелькнул ужас. Разница все-таки есть. По крайней мере, для него. Аристократ привык к определенному уровню комфорта. Шелковые простыни, изысканная еда, слуги, обожаемые лошади, с которыми Пьер проводил больше времени, чем с родными детьми. Все это он бросить не мог, а нас — запросто.

— Папа, ну поехали, — в разговор вмешались дети.

— Я приеду… попозже, — вынужден был ответить Пьер. — Привезу вам подарки на Новый год.

Я вздохнула. Пьер свой выбор сделал. К сожалению, не в нашу пользу.

* * *

А ведь Пьер обещал мне сказочную жизнь в день нашей свадьбы! Только я забыла уточнить, какая роль мне отведена в этой сказке. Похоже, я — эпизодическая героиня, которая никому неинтересна и не нужна.

К счастью, мне есть куда пойти, на улице не останемся. От родителей мне достался двухэтажный дом с лавкой. Вот только там давно никто не жил. За время отсутствия хозяев дом стал холодным и мрачным, а еще его облюбовали