Идет он домой, причитает:

– Бедный я, несчастный, все-то меня бьют, никому угодить не могу.

Услыхала жена, аж руками всплеснула и говорит:

– Дурак ты, дурак, кто ж на пожаре в ладоши хлопает? Взял бы лучше ведро с водой, залил огонь!

Услыхал это дурак и думает: «Как увижу пожар – непременно потушу».

Пошел он по деревне, на кузницу набрел. Смотрит – огонь полыхает, искры во все стороны разлетаются. Схватил дурак ведро с водой, залил огонь. Прибежали кузнецы, давай его бить, так избили, что еле до дому добрался.

– Эх ты, – говорит жена, – кто ж в кузнице огонь заливает? Лучше б молотом по наковальне поколотил, тебе б кузнецы спасибо сказали!

Обрадовался дурак:

– Вот и хорошо, буду знать наперед, что делать!

Идет дурак, смотрит – дерутся двое, палками размахивают, кричат громко.

Подбежал дурак, схватил палку, давай их дубасить.

Забыли те двое про свою драку, кинулись на дурака, едва ноги унес.

А жена опять говорит:

– Дурачина ты, простофиля, не бить надо было – разнимать.

Запомнил дурак, что жена ему сказала, да сам не рад: сцепились два быка, а он давай их разнимать.

Поднял его бык на рога, на соседний пустырь забросил. Только к вечеру нашли дурака еле живого.

Скряги[93]

Жили на свете муж с женой. Только и думали с утра до вечера, как бы разбогатеть. Скажет, бывало, жена:

– Давай портняжничать станем, одежду шить!

– Не дело это – портняжничать, – отвечает муж. – День-деньской иголку втыкать да нитку тянуть. Устанешь только, а заработаешь самую малость.

– Тогда давай займемся красильным ремеслом, – не унимается жена.

– Красильное ремесло и того хуже. И сами в краске, и вокруг одни краски. Что за жизнь! А корысти опять-таки никакой.

Спорили они, спорили и решили наконец устроить постоялый двор. Устроить-то устроили, и дела у них пошли неплохо, а богатства все равно не нажили.

Богатые гости добро привезут, да с собой увезут. А с бедняка что возьмешь? Он сам нищ да гол.

И вот забрел однажды на постоялый двор почтенный старец – борода белая, посох длинный, на посохе красной тушью иероглифы выведены: «Коли я войду в ворота, всех избавлю от заботы». Увидал муж, что написано на посохе, и думает: «Не иначе как это бессмертный предсказатель судьбы».

Не вытерпел он и спрашивает:

– Господин, а господин! Расскажи, как ты людей от забот избавляешь?

– Есть у меня одно зелье, – отвечает старец, – кто выпьет его – обо всех невзгодах забудет! Печали, тоски да забот – как не бывало!

Услыхали это муж с женой и стали просить старца, чтоб продал им волшебное зелье. Согласился старец, отвесил пол-ляна.

Взяла жена зелье и говорит мужу:

– Ну теперь мы непременно разбогатеем, подсыпем богатым гостям этого порошка в рис или чай, и забудут они здесь свои мешки да тюки.

И надо же было так случиться, что прямо на другой день заехал на постоялый двор богатый купец. Ларцы жемчугом набиты, мешки – яшмой, ящики – кораллами да бирюзой. А украшений золотых и серебряных – не счесть! Разгорелись у жадных хозяев глаза. Пока муж смотрел, как купец в своей комнате бесценные сокровища возле кана складывает, жена на кухне в чай да в рис всыпала гостю весь порошок до капельки. Гость съел весь рис, опорожнил целый чайник чаю и спать лег. Жадные хозяева от нетерпения всю ночь дрожали и не сомкнули глаз.

А рано утром, только купец уехал, кинулись к нему в комнату: подле кана рыщут, на кане ищут – ничего найти не могут. По углам искать стали, пол разворотили, кан разобрали, все напрасно: не то чтоб драгоценностей, камешка – и то не нашли!

– Обманул нас проклятый старик! – в ярости закричала жена, – не волшебное это зелье, все купец с собой увез, ничего не забыл!

– Ах, черепашье отродье! – еще громче завопил муж. – Забыл! За постой уплатить забыл! Говорил нам старик: «Кто выпьет зелье, обо всех невзгодах забудет!» А мы эти его слова запамятовали!

Жадность, видать, память отбивает!

Как три зятя тестя поздравляли[94]

Было у старика три дочери. Старшую и среднюю он за сюцаев замуж отдал, а младшая за крестьянина вышла. И вот однажды решил старик день своего рождения справить. Все три дочери с мужьями пришли долголетия ему пожелать, только не глядят старшие зятья на меньшого. Сели все за праздничную трапезу, решили тут сюцаи себя показать, меньшого зятя посрамить, велели каждому стих сочинить. А кто не сможет, тому мяса не дадут, вина пить не дозволят.

Старший зять первым стих сочинил:

Дважды восемь – шестнадцать,

Первым съем кусок мяса.

Сказал он стих и очень довольный взял кусок мяса пожирнее, рюмку ароматного вина выпил. Вслед за ним второй зять стих сочинил:

Дважды девять – восемнадцать,

Два куска мяса одним махом подцеплю.

Сказал он стих и очень довольный два куска мяса сразу съел, две рюмки вина выпил. Дошла очередь до третьего зятя, взял он сперва в руки блюдо с закуской, а потом начал стих говорить:

Четырнадцать – дважды по семь,

Полное блюдо держу и ем.

Сказал стих – целое блюдо дочиста опустошил да кувшин вина – буль-буль – вылакал. Злятся ученые зятья, а сказать ничего не могут. Только не смирились они, дождались, пока закуску по второму разу принесли, и, когда гости за палочки взялись, сказали, что надо еще по стиху сочинить, а кто не сумеет, тому есть не дозволят.

Спрашивает тут третий зять:

– А про что сочинять?

Отвечает второй зять:

– Про все. И про птицу, которая в небе летает, и про зверя, который по земле рыщет, и про драгоценность, которая на столе лежит, и про человека, который у стола стоит.

Опять начал первый зять:

Птица в небе парит – это феникс, фэнхуан,

Зверь по земле бежит – это горный козел.

На столе сочинение лежит,

А по бокам красавицы стоят.

Второй зять подхватил:

Птица в небе парит – это гриф, пэнцзю,

Зверь по земле идет – это носорог, синю.

На столе «Весны и Осени» лежат[95],

По бокам две служанки стоят.

Потом третий зять стал стих говорить, спокойно, не спеша: