вся родня и всех нужно было разместить на ночь. Помнится, мне тогда очень нравилось спать именно на полу, на матрасах и шкурах, а не на кровати, как все. Такая лежанка казалась мне особенной, необычной. Сейчас я решил все же остаться на печи, кровати пустовали, а мое кресло было невозможно выдвинуть из-за постелей, сооруженных на полу. Я умиротворенно лег на печную лежанку, окунувшись в ночную темноту. Моя родня никак не засыпала и продолжала о чем-то разговаривать. Но я не вникал в их разговор, постепенно погружаясь в пучину сна, который обволакивал меня, словно болотная трясина. Сквозь сон мне слышалось, как тетя Таня разговаривала с мамой о том, где могла быть бабушка. И я видел картинку. Мы все вчетвером вновь стояли на знакомой мне по снам опушке леса и рассуждали, в какую сторону пошла бабушка.

– Да через Забун она пошла, там и утонула, может быть, как теперь найдешь?

– Да нет же, еще Дым говорил, что следы у самой Либежгоры видны были, а потом как сквозь землю провалилась, помнишь?

– Дак утащили ведь ее.

Мимо нас прошли какие-то охотники, во сне я не мог разглядеть и понять, кто это, хоть они и были с нашей деревни.

– А вы чего тут стоите, бабоньки?

– Дак вот, матушку ищем.

– А что? Еще не вернулась, что ли?

– Нет, разумеется, когда ж она могла вернуться-то?

– А нам сказали, вернулась уже.

– Кто сказал?

– Да Воробьиха сказала, мы ее у холма встретили.

– Да не вернулась она! А у какого хоть холма-то?

– Да на Либежгоре.

– Откуда на Либежгоре холм? Там же одни болота!

– Да есть там один, нам его Дым показал, мы и сами думали, что нету, говорит, там, за рощей старой к реке.

– Это к какой же реке-то? Туда, что ли?

– А что, у нас в болотах здесь сильно много рек течет?

– Ну, это уж совсем далеко, я думала, тут у Либежгоры-то вблизи!

– Дак а это тоже Либежгора, Дым сказал, что это все то место, до самого холма так и тянется.

– Ну, я такого не знаю, он уж постарше нас будет, раз сказал, дак значит, так и есть.

– Вот там мы Воробьиху и встретили.

– И что она в такую далищу упершись?

– Сами удивились, старая еле ходит, а в такую даль за болота ушла, она нам там и сказала, что отговорила матушку вашу.

– Как отговорила?

– Ну, а кто ее знает, что у нее там за колдовские отговоры.

– Ничего не понимаю.

– Ну, так сказала: вот, мол, отговорила, домой ушла ваша матушка.

– Да чего она городит! Мы уж думаем, помёрши она, столько дней-то в лесу.

– И чего вы тут стоите тогда? Шли бы домой.

Потом была тишина. Мне снилось, что мы ночью все сидим за столом и что-то празднуем, на столе горят свечи, потому что электричества нет, а за окном ночь. Я не знаю, что мы праздновали, но на душе было как-то и приятно, и волнительно от предстоящего наступления какого-то события, которое должно было принести уют и радость. Я выглянул за окно, там ходили люди с огнями и громко веселились. Все это походило на какое-то массовое колядование. Кричащие люди, веселье, огни в их руках – и так по всей деревне, докуда было видно из окна. А потом к нам в дом кто-то зашел. Дверь распахнулась, и мы увидели дядю Гену с чуркой в руках и улыбкой до ушей. Моя родня пригласила его присесть, и он согласился.

– Ты же умер?

– Дак и что? Не пить теперь, что ли? И до гроба пил, и после стану! Ну, как там у вас – все хорошо?

– Дак хорошо, чего же нет, ты смотри, какое гулянье-то. Не хочешь пойти?

– Да нет, нам-то нельзя.

– А, понимаю, а я вот от души веселюсь, позволено же теперь.

– Забор-то хоть отремонтировали?

– А как же! Мы еще со Степкой позавчерась поставили, из досочек новехоньких, что с фермы привезли.

– А то Степка все ругался матом дурным, что столбы не вкопали.

– Да вкопали уже, забор до самого конца поставили.

– Ну, молодцы какие, вишь.

– Слушай, сказать забыл, передай ему, что транзистор его на окне в баньке лежит, а то ругаться будет ходить, подумает, что пропил.

– Дак а чего ж сам не зайдешь, не скажешь?

– Да пора мне, а может, и пойду до дома дойду, раз уж так.

– Пойди зайди, чего уж не зайти, а то опять напьешься и по деревне слоняться будешь.

– Ну, бывайте, хозяева!

– Давай, и тебе здоровья!

Он громко хлопнул дверью и вышел из дома. И вообще он как-то сильно шумел, громко говорил, громко дышал, громко топал. Все в нем было чересчур четкое и явное, словно он боялся, что в его реальности кто-то усомнится. Еще через некоторое время я выглянул в окно, а люди там все еще гуляли – и все у нашего дома. А потом мы услышали, как по дороге начали стучать копыта. Очень громко и четко, так, что даже стекла в избе подрагивали, словно это не лошади, а трамвай проезжал по деревне. Тетя Таня, лишь немного удивленная, подошла к окну и вполне обыденным тоном спросила:

– Ну! Неужто к нам?

– Кто там?

– Да на лошадях, Рита, у нас под окнами остановились!

– Да ты что? А кто там?

– Не знаю, щас узнаем, людей-то сколько много.

– Много?

– Вер, отворяй двери, принимай гостей, все к нам идут.

– Ну, пришли наконец-то, а то сколько же еще ждать?

– Пришли-пришли, отворяй двери-то, встречай, ну.

Тетя Вера открыла дверь, и в дом вбежали танцующие люди. На многих девушках висели звенящие металлические украшения, они в своих нарядах кружились в танце. Еще были несколько мальчишек, почти босые, в одних белых рубахах, был и еще кто-то, но все образы были расплывчаты. Они заполнили дом, словно речка хлынула за порог, плавно растекаясь в танце, кружась вокруг мебели, бегая, звеня и игриво вскрикивая. Помню, что кто-то из мальчишек, лет семи или восьми, стал со звонким смехом бегать от взрослой девушки вокруг стола, а она, позвякивая своими украшениями, пыталась догнать его. Цыгане, что ли? Откуда они здесь? Но эти вопросы не волновали никого кроме меня, родня была занята тем, что стояла у порога и с кем-то там разговаривала. А потом за порог зашла бабушка, и все ее тотчас же обняли с криками, всхлипами и причитаниями.

– Ну, наконец-то! Вернулась, родимая!

– Привезли, доченьки желанные, привезли, куда ж я без вас!