Источниками теперь считаются Геродот, Плутарх, Цезарь, Цицерон, Тит Ливий, средневековые хронисты вроде Фруассара, грамоты вроде «Оттоновской привилегии». Конечно, в свое время некоторые из этих сочинений могли бы считаться пособиями или даже исследованиями, например труды Геродота и Фукидида, но к эпохе Возрождения они уже стали источниками, а исследованиями теперь надлежало считать такие книги, как «История Юлия Цезаря», написанная Петраркой, или «О генеалогии богов» Боккаччо. В свою очередь эти сочинения могли бы тоже стать источниками, если бы вдруг были утрачены труды античных авторов, которых они использовали, но, к счастью, этого не произошло.

Даже и сейчас еще не всегда удается определить с достаточной точностью, куда следует отнести тот или иной текст — к источникам или исследованиям, и соответственно решить, какая из двух научных дисциплин должна иметь с ним дело — источниковедение или историография. Так, труды Геродота и Фукидида могут оказаться предметом исследования и с источниковедческой, и с историографической точки зрения. В то же время греческими и латинскими надписями, средневековыми хартиями занимается только источниковедение, а историческими трудами итальянских гуманистов, того же Петрарки или Боккаччо — только историография.

Не очень доверяя устному преданию, гуманисты еще вполне полагались на письменные источники. Эту веру поддерживал незыблемый авторитет античных классиков, святых отцов церкви и самого Священного писания. Потребовался очистительный ветер Реформации для того, чтобы это доверие развеялось. Уже в первой половине XV в. независимо друг от друга Лоренцо Валла и Николай Кузанский в Италии и Реджинальд Пикок в Англии разоблачили как подделку знаменитый «Дар Константина» — грамоту, якобы дарованную папе Сильвестру императором Константином Великим. Столетиями эта грамота считалась главным обоснованием папских прав на владение Римом и претензий на верховенство папской власти над императорской. В XVI же столетии появились и первые руководства по критике источников, например «Об искусстве критики» Каспара Шоппе, 1597 г. Однако по-настоящему основы источниковедения были разработаны позже — уже в XVII в.

Во многом этому способствовали новые философские доктрины, знаменовавшие наступление эры рационализма, и прежде всего учения Ф. Бэкона и Р. Декарта. Первый учил исходить в любом исследовании из опыта, из фактов; второй — добиваться ясности посредством сомнения и аналитического расчленения предмета. В этой духовной атмосфере и были разработаны и применены научные методы критики источников. Важнейшие заслуги в этой области принадлежат французам Мабильону и Симону и немецкому ученому Папеброху. В сочинении Жана Мабильона «De Re diplomatica» («О изучении дипломов», 1681 г.) были заложены основы экспертизы подлинности старинных документов. Ришар Симон в своей «Критической истории Ветхого завета» (1678 г.) показал, как следует выявлять древние и более поздние части текста. Наконец, знаменитый философ Б. Спиноза в своем анонимно опубликованном «Богословско-политическом трактате» (1670 г.) впервые продемонстрировал образец более глубокой критики источников, показав, как следует проверять не только их подлинность и сохранность, но также и истинность их содержания.

Эта отрасль критики источников стала особенно бурно развиваться в XVIII столетии — в век Просвещения и Великой французской революции. Просветители, в том числе Вольтер, Монтескье, Кондорсе, Вико и другие, уже умели распознавать за сообщениями источников, например христианских священных книг, политические и иные пристрастия их авторов, хотя делали это подчас наивно, руководствуясь лишь своим здравым смыслом и интуицией.

Но уже и этого было достаточно, чтобы понять, что критика источников не сводится к проверке подлинности текста или его отдельных частей, т. е. к определению возраста, авторства и сохранности, но включает в себя и оценку достоверности сообщений, их объективности или, наоборот, тенденциозности, компетентности автора и т. д.

Просветителем, вольтерьянцем, правда, узкого толка был немец Шлецер, долгое время работавший в России. Он первым подверг критическому исследованию древнейшую русскую летопись — «Повесть временных лет». Он же ввел в историческую науку сам термин «источник» — Quelle и разработал правила и последовательность критики источников. На первом месте он поставил «малую критику», или «критику слов», основную задачу которой он видел в оценке подлинности и сохранности текста, а также в восстановлении оригинала, если сам текст был лишь копией, списком или, еще хуже, пересказом какого-то более древнего источника. Следующая стадия критики, по Шлецеру, — толкование текста, грамматическое и историческое. Оно должно быть нацелено на то, чтобы верно прочесть восстановленный текст, перевести его на современный язык и попытаться связать его с уже известными историческими событиями и личностями, чтобы тем самым уразуметь, какой смысл хотел вложить в него его автор.

Наконец, «высшая критика», или «критика дел», должна установить достоверность самих сведений, сообщаемых автором, для чего необходимо выяснить, что он был за человек, насколько осведомлен в предмете, о котором он пишет, каковы были его личные пристрастия, симпатии и антипатии и т. д.

В XIX в. структура источниковедения усложнилась. «Малая критика» разделилась на ряд самостоятельных дисциплин. Экспертизой подлинности источников стали заниматься археография (наука о рукописях), эпиграфика (наука о надписях), дипломатика (наука о документах, актах, грамотах), палеография (наука о письме), сфрагистика (наука о печатях). Вторая стадия малой критики (проверка сохранности и восстановление оригинала текста) также оформилась в особую дисциплину — «критику текста», или «текстологию». Ее основы заложил в начале XIX в. немецкий филолог-классик К. Лахман. Опираясь на сравнительный анализ «списков», т. е. копий античных текстов, он пытался найти и восстановить более древние исходные их формы.

Та отрасль источниковедения, которую Шлецер называл «толкованием источников», также разделилась надвое. «Грамматическое», или как бы мы теперь сказали, «лингвистическое» толкование текста включает в себя дешифровку (если письменность неизвестна), реконструкцию языка (если неизвестен язык), опознание письменности и языка (если они известны), прочтение и перевод с чужого языка на язык исследователя и с древнего или архаичного на современный. Все эти задачи отошли теперь к лингвистике. Историческое толкование текста имеет своей главной целью выявление смысла, вложенного в него автором, для чего необходимо постараться опознать в сообщении реальные исторические фигуры, места и события, найти им соответствия в других источниках. Все это остается, конечно, делом историков-источниковедов.

Надвое разделилась и «высшая критика» источников. В начале XIX в. историки романтического направления, живо интересовавшиеся «родной стариной», «историческими корнями» и «народным духом», начали понимать, что во многих случаях даже вполне подлинный и хорошо восстановленный текст может заключать в себе не сообщение очевидца, а всего лишь запись молвы, устного предания, которое обычно развивается по своим особым законам. Такой текст, очевидно, уже не может считаться первоисточником. Понятие «исторический источник», таким образом, было ограничено. От него отпочковалось понятие «первоисточник».

Стало ясно, что еще до того, как будут установлены идейные позиции автора текста,