От кого мы зависим? От огромного количества людей. От начальника, который говорит: «Делай», и вы делаете, даже если считаете это неправильным. От друзей, ради одобрения которых вы совершаете ненужные, а порой и злые поступки. Некоторых людей психологическое нездоровье делает зависимыми даже от жестов: «Если я не коснусь этого пятна, то случится что-то плохое» (один из примеров проявления ОКР[54]).

У нас много господ, говорит Эпиктет. Всякий, у кого в руках власть над тем, что мы хотим, – господин над нами. Мы боимся тюрьмы, смерти, изъятия имущества, лишения должности, осуждения других, болезни… Мы хотим здоровья, должности, любви, богатства, славы… Чтобы получить желаемое или избежать нежеланного, мы вынуждены порой делать то, что не хотим. И где здесь свобода?

Вот как говорили стоики: «Если я буду дорожить бренным телом, значит, я сдался в рабство. Если бренным имуществом, значит, сдался в рабство. Я ведь сразу сам против себя ясно показываю, чем можно взять меня» [802].

Наши цепи выкованы из страхов и желаний: «Я боюсь остаться один», «Я боюсь лишиться заработка», «Я боюсь, что мои друзья перестанут меня уважать», «Я хочу быть знаменитым», «Я хочу, чтобы меня все любили»… А чего боитесь вы? Чего хотите? Что сковывает вашу свободу?

ЗАВИСИТ – НЕ ЗАВИСИТ

Эпиктет так пересказывает рассуждения о свободе знаменитого киника Диогена: «„С тех пор, как Антисфен[55] освободил меня, я уже никогда не был рабом“. Как это освободил? Слушай, что он говорит: „Он научил меня знать, что мое и что не мое. Имущество – это не мое. Родные, домашние, друзья, добрая слава, привычные места, времяпрепровождение – все это чужое“. Так твое – что? „Пользование представлениями. Он показал мне, что это у меня неподвластно помехам, неподвластно принуждениям. Никто не может воспрепятствовать, никто не может заставить пользоваться ими не так, как я хочу“» [803].

Представьте, что вам не выплатили зарплату. Вы переживаете из-за этого. Эпиктет бы сказал: «Так разве она твоя? Разве она тебе принадлежит или в твоих руках находится? Даже если тебе ее обещали, на словах или по договору, обещал не ты, а другой человек. Его действия от тебя не зависят, ты никак на них повлиять не сможешь. Но ты надеешься на него, ждешь от него – ты зависишь от него. Какая здесь свобода?»

Стоик смотрит на жизнь по-другому. Пришла зарплата – спасибо судьбе, очень приятно. Нет – и к этому он готов, в состоянии принять и пережить спокойно. Он по мере возможностей будет стараться решить этот вопрос. Но даже если не получится, он не впадет в отчаяние.

«Неподвластный помехам человек – свободный, кто располагает вещами так, как желает. А тот, кому можно помешать, или кого можно принудить, или кому можно воспрепятствовать, или кого можно ввергнуть во что-то против его воли, – раб. А кто неподвластный помехам? Тот, кто не домогается ничего чужого. А что – чужое? Все то, что не от нас зависит ни иметь, ни не иметь, ни иметь каким-то определенным образом иначе, чем имеется. Следовательно, тело – чужое, части его – чужое, имущество – чужое. Значит, если ты станешь испытывать привязанность к чему-нибудь из этого как к своему, то понесешь наказание, которого заслуживает домогающийся чужого. Вот этот путь ведет к свободе, вот в этом только избавление от рабства – смочь наконец сказать от всей души:

Веди ж меня, о Зевс, и ты, Судьба моя,

Куда бы вами ни было мне назначено» [804].

Истинная свобода стоика – в его спокойном принятии всего, что с ним происходит.

ВЫ СВОБОДНЫ ВСЕГДА

Как говорил Эпиктет, можно сковать кандалами ноги, можно отрубить голову, а вот свободу выбора ни заковать, ни отрубить нельзя [805]. Никто не может принудить вас предать, убить, оклеветать. Обстоятельства, люди, события – все это давит, испытывает нас, как бойца во время поединка испытывает противник. Но окончательный выбор принимаем мы.

«Кто из переживших концлагерь не мог бы рассказать о людях, которые, идя со всеми в колонне, проходя по баракам, кому-то дарили доброе слово, а с кем-то делились последними крошками хлеба? И пусть таких было немного, их пример подтверждает, что в концлагере можно отнять у человека все, кроме последнего – человеческой свободы, свободы отнестись к обстоятельствам или так, или иначе. И это „так или иначе“ у них было. И каждый день, каждый час в лагере давал тысячу возможностей осуществить этот выбор, отречься или не отречься от того самого сокровенного, что окружающая действительность грозила отнять, – от внутренней свободы. А отречься от свободы и достоинства значило превратиться в объект воздействия внешних условий, позволить им вылепить из тебя „типичного“ лагерника» [806].

В любых обстоятельствах, даже самых страшных, у нас остается свобода выбирать. И только наше дело, как ею распорядиться.

ЧТО ПОЧИТАТЬ

Эпиктет, «Беседы»: книга 4, беседа 1.

Свобода воли

Все человеческое общество построено на идее, что человек сам делает выбор. Выбрал украсть – посадили в тюрьму. Выбрал измену – получил развод. Но наши решения украсть, изменить – от нас зависят?

ЧТО, ЕСЛИ СВОБОДЫ ВОЛИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

«Вы можете поступать согласно своему решению, но не вы решаете, что вам решать» [807].

Стоики считали, что все наши поступки давным-давно предопределены судьбой. Помните про стоическую цепь причинностей? Если всякое событие в этом мире обусловлено предыдущими событиями, есть ли в нем место для свободы воли?

К примеру, «судьбоносная встреча». Парень шел по улице и, читая сообщение, случайно столкнулся с девушкой, которой в то же время порыв ветра заслонил волосами лицо. Для этой встречи совпало множество условий: если бы сообщение пришло позже, не было ветра или у девушки были слишком короткие волосы, они бы не столкнулись.

Теперь подумаем об их реакциях – о личном выборе, который мы вроде бы контролируем. Девушка при падении разбила колено, парень довел ее до аптеки, и так началось их знакомство. Но если бы девушка была застенчивой или имела травмирующий опыт с мужчинами, она могла отвергнуть помощь. Точно так же парень мог просто извиниться и уйти, будь он в плохом настроении. Миллион причин могли повлиять на решение этих двух людей!

А теперь представьте, что к вам подошел нищий и