– Сударь, я не буду танцевать.

Краткие ответы незнакомки настолько обескуражили полковника, что ему пришлось отступить. Марсиаль, угадав последнюю просьбу полковника и полученный им отказ, улыбнулся, погладил подбородок, и бриллиантовое кольцо, украшавшее его руку, засверкало.

– Над чем вы смеетесь? – спросила его графиня де Водремон.

– Над неудачей бедного полковника – он сейчас попал впросак…

– Ведь я вас просила снять кольцо! – прервала его графиня.

– Я не слыхал.

– Вы сегодня ничего не слышите, зато все видите, барон, – обиженно возразила госпожа де Водремон.

– Взгляните, какой дивный бриллиант на кольце у того молодого человека, – сказала в это время незнакомка полковнику.

– Изумительный, – ответил он. – Этот молодой человек – барон Марсиаль де Ла-Рош-Югон, мой близкий друг.

– Благодарю вас, что вы сообщили мне его имя. Он, кажется, очень мил.

– Да, только немного ветреник.

– По-видимому, он в хороших отношениях с графиней де Водремон? – сказала молодая дама, вопросительно взглянув на полковника.

– В наилучших!

Незнакомка побледнела.

«Вот как! – подумал полковник. – Она влюблена в Марсиаля, черт его подери!»

– А я думала, что графиня де Водремон уже давно близка с господином де Суланжем, – вновь заговорила молодая женщина, несколько оправившись от внутреннего волнения, омрачившего ее лицо.

– Вот уже неделя, как графиня ему изменяет, – ответил полковник. – Да вы, наверно, заметили беднягу Суланжа, когда он вошел: он все еще не желает поверить в свое несчастье.

– Да, я видела его, – ответила дама в голубом и добавила тоном, в котором звучало желание пресечь беседу: – Благодарю вас, сударь.

В это время танец уже заканчивался, и обескураженный полковник едва успел ретироваться, утешая себя тем, что незнакомка замужем.

– Ну как, храбрый кирасир? – спросил Марсиаль, увлекая полковника к окну, чтобы подышать свежим воздухом, лившимся из сада. – Чего же вы добились?

– Она замужем, мой милый.

– Ну и что же?

– Э, черт возьми! Я человек нравственный, – ответил полковник. – Отныне я намерен ухаживать только за теми женщинами, на которых можно жениться. Кроме того, Марсиаль, она решительно заявила, что не желает танцевать.

– Держу пари, полковник, на вашу серую лошадь в яблоках против ста червонцев, что со мной она будет танцевать сегодня же.

– Согласен, – ответил полковник, хлопнув ладонью по ладони светского денди. – А пока я поищу Суланжа, может быть, он знаком с этой дамой; она, по-моему, им интересуется.

– Друг мой, вы уже проиграли, – смеясь, сказал Марсиаль. – Мы встретились с ней глазами, а я-то уж в этом знаю толк! Любезный мой полковник, вы не обидитесь на меня, если я буду танцевать с ней после того, как вам она отказала?

– Нет, нет, смеется хорошо тот, кто смеется последний. Вообще, Марсиаль, я – недурной игрок и добрый противник. Предупреждаю тебя: она любит бриллианты.

На этом друзья расстались. Полковник Монкорне направился в игорный зал и заметил там графа Суланжа, игравшего в карты. Хотя между двумя полковниками существовали лишь те обычные приятельские отношения, которые создаются на войне и на службе, кирасир все же был глубоко потрясен, увидев, что артиллерист, которого он знал как человека благоразумного, втянулся в игру, грозившую ему разорением. Груды золота и банковских билетов, лежавшие на роковом сукне, свидетельствовали об очень азартной игре. Вокруг игроков, сидевших за столом, безмолвно стояли зрители. Порой слышались возгласы: «Пас!», «Играю!», «Держу!», «Ставлю тысячу луидоров!» – хотя казалось, что пятерка неподвижных игроков переговаривается лишь взглядами. Когда Монкорне, встревоженный бледностью Суланжа, приблизился к нему, тот выигрывал. Герцог д’Изамбер и известный банкир Келлер встали, проигравшись в пух и прах. Суланж помрачнел еще больше, сгребая кучу золота и ассигнаций; он даже не сосчитал их; губы его кривились горькой и презрительной усмешкой; он угрожал фортуне, вместо того чтобы благодарить ее за милости.

– Мужайтесь, Суланж, мужайтесь! – проговорил полковник и, думая, что окажет ему большую услугу, оторвав его от карт, добавил: – Идемте, у меня есть для вас приятная новость, но я сообщу ее вам только при одном условии.

– Каком? – спросил де Суланж.

– Если вы ответите на мой вопрос.

Граф де Суланж быстро встал, небрежно положил выигрыш в носовой платок, который перед этим судорожно мял в руках, и никто из игроков не решился заметить ему, что не полагается прекращать игру сразу же после выигрыша, – так сурово было его лицо. Все вздохнули свободнее, когда этот несчастный, угрюмый человек покинул ярко освещенный стол.

– Эти проклятые военные действуют заодно, как мошенники на ярмарке, – прошептал наблюдавший за игрой дипломат, занимая место Суланжа.

Лишь один из игроков, бледный и утомленный, обернулся к новому партнеру и, посмотрев на него глазами, блеснувшими, как бриллианты, но тотчас же потухшими, сказал:

– Военный – это еще не значит человек учтивый, господин министр.

– Дорогой мой, – проговорил Монкорне, увлекая де Суланжа в сторону, – сегодня утром император изволил милостиво отозваться о вас, и ваше производство в маршалы – дело решенное.

– Император не жалует артиллерии.

– Да, но он обожает дворянство, а вы из бывших. Император сказал, – продолжал Монкорне, – что тех, кто женился в Париже во время войны, не следует считать опальными. Ну, как?

Казалось, граф не воспринимал этих слов.

– А теперь, – снова заговорил полковник, – я надеюсь, вы скажете мне, кто та очаровательная маленькая женщина, что сидит возле канделябра…

При этих словах глаза графа вспыхнули, он стремительно схватил руку полковника.

– Дорогой полковник, – сказал он прерывающимся голосом, – если бы этот вопрос задал мне кто-нибудь другой, я раскроил бы ему череп вот этим свертком золота. Оставьте меня, умоляю вас! Сегодня мне лучше застрелиться, чем… все мне здесь опротивело. Я сейчас уеду. Это веселье, музыка, эти дурацкие смеющиеся лица просто невыносимы!

– Мой бедный друг, – мягко произнес Монкорне, дружески похлопывая Суланжа по руке, – вы слишком горячитесь. А что вы скажете, если я сообщу вам, что Марсиаль влюбился в эту очаровательную даму? Он от нее без ума и даже думать забыл о госпоже де Водремон.

– Посмей он только заговорить с ней, этот хвастунишка, – заикаясь от ярости, вскричал Суланж, – и я превращу его в лепешку, даже если он находится под защитой императорского герба!

Граф в изнеможении упал на диванчик, к которому подвел его полковник. Монкорне медленно удалился, поняв, что Суланж охвачен таким неистовым гневом, что шутки или простое товарищеское участие не успокоят его. Когда полковник Монкорне вошел в большой танцевальный зал, ему прежде всего бросилась в глаза госпожа де Водремон, и он заметил на ее лице, обычно таком спокойном, плохо скрытое волнение. Около нее оказался свободный стул, и