XIV

От Эберло до Блэнелли расстояние через горы небольшое, но поезд шел кружным путем. До Кардиффа он останавливался на каждой станции, а пенеллийский поезд, в который Эндрю пересел в Кардиффе, не желал, попросту не желал идти быстро. Настроение Эндрю уже изменилось. Забившись в угол купе, все сильнее раздражаясь, сгорая от нетерпения поскорее очутиться в Блэнелли, он терзался сомнениями.

Только сейчас он понял, каким был эгоистом все эти месяцы, рассматривая вопрос о женитьбе только с точки зрения своих собственных интересов. Во всех своих раздумьях относительно того, говорить ли ему с Кристин и жениться ли, он исходил только из собственных чувств, как будто согласие Кристин разумелось само собой. А что, если он жестоко ошибается? Что, если Кристин его не любит? Он уже представлял себе, как, отвергнутый ею, в унынии пишет письмо комитету, объясняя, что «по независящим от него обстоятельствам» не может работать в Эберло. Кристин стояла перед ним как живая. Как хорошо он изучил ее: эту легкую пытливую улыбку, манеру браться рукой за подбородок, прямой и твердый взгляд темных глаз. Острое томление по ней охватило его. Милая Кристин! Если она не будет принадлежать ему, то ему все равно, что с ним случится.

В девять часов поезд подполз к Блэнелли. Вмиг Эндрю выпрыгнул на платформу и направился по Стейшн-роуд в город. Он рассчитывал, что Кристин приедет только завтра, но могло же случиться, что она уже приехала. Вот и Чэпел-стрит. Теперь обогнуть Рабочий клуб. Свет в выходившем на улицу окне ее комнаты пронизал его дрожью надежды. Твердя себе, что не надо терять самообладания, что это просто хозяйка Кристин убирает к приезду ее комнату, он ринулся в дом, влетел в гостиную.

Да, Кристин была здесь! Она стояла на коленях перед сваленными в углу книгами, расставляя их на самой нижней полке. Кончив, стала подбирать бечевки и бумагу, валявшиеся на полу. Ее саквояж, жакетка и шляпа лежали на кресле. Видно было, что она недавно приехала.

– Кристин!

Она быстро обернулась, все еще стоя на коленях, и при этом прядь волос свесилась ей на лоб. Затем она вскочила на ноги с легким криком удивления и радости:

– Эндрю! Как мило, что вы пришли!

Подойдя к нему с просиявшим лицом, она протянула руку. Но он взял обе ее руки в свои и держал их крепко. Он смотрел на нее во все глаза. Она больше всего нравилась ему именно в этой юбке и блузке. Она казалась в них тоньше, стройнее, они подчеркивали нежную прелесть ее юности. Сердце его снова бурно забилось.

– Крис! Мне надо вам сказать кое-что.

В глазах Кристин засветилось беспокойство. Она всмотрелась с настоящим испугом в его бледное, грязное с дороги лицо. Сказала быстро:

– Что случилось? Опять неприятности с миссис Пейдж? Вы уезжаете?

Он покачал головой, крепче стиснул ее маленькие руки. И вдруг неожиданно выпалил:

– Кристин! Я получил место, чудеснейшее место! В Эберло. Я сегодня ездил туда на заседание комитета. Пять сотен в год и дом. Дом, Кристин! О, дорогая… Кристин!.. Вы… Вы выйдете за меня замуж?

Она сильно побледнела. Глаза ее ярко блестели на бледном лице. У нее как будто перехватило горло. Наконец она сказала тихо:

– А я думала… я думала, что вы пришли с худыми вестями.

– Нет! Нет! Новости самые чудесные, дорогая. Ох, если бы вы видели этот город! Весь открытый, чистенький, с зелеными лугами, и приличными магазинами, и дорогами, и парком, и – подумайте, Кристин! – с настоящей больницей! Если только вы выйдете за меня, родная, мы можем сразу уехать туда.

Губы у Кристин дрожали, но глаза смеялись, смеялись, и в них был какой-то новый, странный свет.

– Так это ради Эберло – или ради меня самой?..

– Ради вас, Крис. Вы знаете, что я люблю вас, но… но, может быть, вы не любите меня?

Она издала горлом какой-то тихий звук, подошла к Эндрю так близко, что голова ее очутилась у него на груди. И в то время как его руки обвились вокруг нее, она сказала прерывающимся голосом:

– Милый… милый мой… Я люблю тебя с тех пор… – она улыбнулась сквозь счастливые слезы, – с тех самых пор, как увидела тебя в том дурацком классе.

Часть вторая

I

Дряхлый грузовик Гвиллиама Джона Лоссина с шумом и грохотом поднимался по горной дороге. Сзади старый брезент, покрывая разбитый откидной задок, ржавую бляху с номером и керосиновый фонарь, который никогда не зажигали, волочился по пыли, оставляя на ней ровный узор. Расхлябанные боковые крылья хлопали и стучали в такт древнему мотору. А на переднем сиденье весело жались рядом с Гвиллиамом Джоном доктор Мэнсон и его жена.

Они поженились только сегодня утром, и это было их свадебное путешествие. Под брезент была уложена кое-какая мебель, принадлежавшая Кристин, кухонный стол, купленный из вторых рук в Блэнелли за двадцать шиллингов, несколько новых кастрюль и сковородок и чемоданы новобрачных. Так как они были люди не гордые, то решили, что все это грандиозное количество земных благ и их самих доставит в Эберло дешевле и удобнее всего фургон Гвиллиама Джона.

День был ясный, дул свежий ветер, полируя до блеска голубое небо. Эндрю и Кристин хохотали, шутили с Гвиллиамом Джоном, который время от времени, чтобы доставить им удовольствие, исполнял на рожке своего автомобиля «Largo» Генделя. Сделали остановку около уединенной харчевни, стоявшей высоко на горе над ущельем на Рутин-Пасс, чтобы дать возможность Гвиллиаму Джону выпить в их честь римнейского пива. Гвиллиам Джон, рассеянный косоглазый маленький человек, чокнулся с ними несколько раз, а после пива угостил уже себя сам рюмочкой джина. После этого их спуск по Рутину – узкой, как головная шпилька, тропе, проходившей по самому краю пропасти глубиной в пятьсот футов, – происходил с поистине дьявольской быстротой.

Наконец они одолели последний подъем и помчались вниз, в Эберло. Это был момент настоящего экстаза. Город лежал перед ними как на ладони, со своими длинными, волнистыми рядами крыш, разбежавшимися вверх и вниз по долине, лавками, церквями и учреждениями, сосредоточенными в верхнем конце, и рудниками и заводами внизу.

Трубы дымили, приземистый газоохладитель изрыгал клубы пара, и все, все сверкало, осыпанное блестками яркого полуденного солнца.

– Смотри, Крис, смотри! – шептал Эндрю, крепко сжимая ее плечо. Он увлекался ролью чичероне. – Красивое место, правда? А вон там площадь. Мы объезжаем ее сзади. Видишь, здесь уже нет керосиновых фонарей. Вот газовый завод! Надо будет спросить, где находится наш дом.

Они