«Снова отправился к своим заимодавцам, – подумал сэр Бейл. – Ничего удивительного. Желаю ему успехов. Точно, плывет к Клустеддскому лесу. Надеюсь, он встретит своих цыган, или Требеков, или кто там у него есть».

В этот миг баронета пронзило острое чувство стыда. Как низко он пал – оказаться в долгу перед такими ничтожествами! «Ну и что, – подумал он. – В Хеклстоне многие наживали состояния и не с таким начальным капиталом. Выиграю – а там и рассчитаться будет нетрудно».

Он въехал в Голден-Фрайерс. Зеваки из тех, кто особенно недолюбливал сэра Бейла, вслух восторгались бравым выездом, интересовались, из каких средств заплачено за подобную роскошь, и высказывали предположения о том, что баронет едет искать жену. В целом же горожане остались довольны, что их баронет прихорошился, и решили, что эти перемены к лучшему: пойдут на пользу и любимому городу.

На следующее утро баронет прибыл на Хеклстонский ипподром. Он возобновил старые знакомства, стараясь держаться как можно вежливее. Окружающие проявляли к нему любопытство и даже живой интерес. Оставив в стороне общество дам, разряженных в чепцы и ленты, сэр Бейл смешался с кружком мужчин, занятых более серьезными вещами: они делали ставки.

Как же распорядился своими деньгами сэр Бейл? Он не нарушил слова. Он поставил и на Перламутра, и на Сокола, и на Молнию, но не потратил на них и шиллинга сверх оговоренных пяти гиней. Ставки были сорок пять к одному против Перламутра, шестьдесят к одному против Молнии и пятьдесят к одному против Сокола.

– Ничего не скажешь, есть из чего выбирать! – раздраженно заметил сэр Бейл. – Можно подумать, деньги у меня под ногами валяются, чтобы так ими разбрасываться!

Баронету было неприятно думать о странном уговоре. Он считал условия Фельтрэма непочтительной дерзостью, а деньги – своими собственными.

Вскоре мы узнаем, чем пополнился после скачек карман сэра Бейла Мардайкса.

В конце недели угрюмый баронет покинул Хеклстонский ипподром и уныло погнал лошадей к Голден-Фрайерсу.

Он злился на Фельтрэма, на свою судьбу, а пуще всего – на самого себя; тем не менее он кое-что выиграл. Результаты скачек оказались невероятными. В трех главных заездах фавориты сошли с дистанции: с одним из них произошел несчастный случай, другой был снят за технические ошибки, третий был побежден в честном бою. И кто же выиграл? Те самые лошади, каких назвал неведомый «прорицатель».

И что же звенело в кармане у сэра Бейла, когда он возвращался в родовое имение Мардайкс-Холл, где далеко не лишней оказалась бы пара-другая тысяч фунтов? Он выиграл ровно 775 гиней; а если бы он поставил на лошадей, названных Фельтрэмом, не по пять фунтов, а по все сто, то выиграл бы 15 500 гиней.

Спешившись у парадных дверей, баронет был зол, как черт, точнее, как человек, потерявший почти пятнадцать тысяч. Фельтрэм встретил его на крыльце и сухо рассмеялся.

– Над чем вы смеетесь? – едко спросил сэр Бейл.

– Вы выиграли, не правда ли?

– Да, выиграл. Немного.

– На тех лошадей, что я назвал?

– Ну, да. Так вышло, по чистой случайности.

Фельтрэм рассмеялся еще суше и ушел.

Сэр Бейл вошел в Мардайкс-Холл мрачнее тучи. Настроение у него было куда хуже, чем накануне Хеклстонских скачек. Но, потратив на размышления о горькой судьбе чуть больше недели, он начал задумываться над тем, почему Фельтрэм до сих пор молчит. Это было непонятно. Фельтрэм даже не заикнулся о том, что долг надо отдавать, ведь как-никак сэр Бейл выиграл на одолженные деньги несколько сотен. Вопреки всякой вероятности, выиграли именно те три лошади, каких называла неведомая гадалка. Что это за цыганка? Стоило бы вызвать гадалку в Мардайкс, позволить цыганам стать табором на кроличьем лугу и разрешить ловить птицу, да еще угощать время от времени свиньей или бараном. Такая прорицательница стоит десятка философских камней: не пройдет и полугода, как она сколотит сэру Бейлу изрядное состояние. Надо поторапливаться, пока ее другие не перехватили.

Итак, устав ожидать, пока Фельтрэм первым начнет разговор, в один прекрасный день сэр Бейл сам взялся за дело. Он не видел секретаря уже дня два или три; и вот, гуляя в Мардайксском лесу, он заметил на небольшом холмике среди деревьев знакомую худощавую фигуру, опиравшуюся на тяжелый посох, который Фельтрэм нередко брал с собой на прогулки в горы.

– Фельтрэм! – окликнул баронет.

Фельтрэм обернулся и призывно помахал рукой. Сэр Бейл выругался про себя, но покорно поплелся навстречу.

– Я привел вас сюда, потому что сегодня необычайно ясный день. С этого места хорошо видно устье Фельтрэмского ущелья на том берегу и куртина высоких деревьев, откуда начинается путь к человеку, о котором вы непрестанно думаете.

– Кто сказал, что я о нем непрестанно думаю? – ощерился сэр Бейл. Он чувствовал себя неловко, словно его захватили врасплох в минуту слабости, и отчаянно отпирался.

– Я сказал, потому что знаю. И вы сами знаете не хуже меня. Видите вон ту одинокую куртину деревьев в лощине? Возле ее левого края растет вековой дуб. На его стволе крупно вырезаны буквы Х и Ф, такие большие, что их не могут скрыть даже складки дубовой коры, хотя от времени они сильно расплылись. Если встать возле этих букв спиной к стволу, перед вами откроется Фельтрэмское ущелье, уходящее на север, туда, где начинается Клустеддский лес, дремучий и бескрайний. А теперь скажите, что вы думаете о нашем прорицателе?

– Это именно то, что я хотел узнать, – ответил сэр Бейл. – Потому что, хоть я, разумеется, не верю, что он колдун, все-таки ему удалось совершить одно из самых удивительных чудес, о каких я слышал. А может быть, у него просто есть необычайно надежные источники информации. Вполне вероятно, что он полагается частично на знания, частично на удачу. Как бы то ни было, я считаю, что он чудный парень, и хотел бы увидеться с ним и поговорить. Глядишь, нам удастся договориться. Я был бы рад вступить с ним в сделку и в будущем пользоваться его советами в делах подобного рода.

– Сдается мне, он тоже не прочь увидеться с вами. Но он