Это был огромный матерый кабан, до 40–50 кан весу, у которого, казалось, на хребте от старости готовился прорасти лес.

Кто же был этот молодой человек, поразивший свирепого владыку лесов? Его имя было Исигая Дзюзо Садакиё. Он принадлежал к свите сёгуна Хидэтада. Отец его, Горо Дайю Киёсада, тоже был самураем, но не из громкой фамилии. Дзюзо был приближен сёгуном после летней осады Осакского замка, когда ему было всего 22 года. За выдающиеся боевые заслуги он был награжден тогда леном, дававшим доход до 300 коку риса в год. Безумная храбрость, доходящая до дерзости, дала Дзюзо возможность выдвинуться в качестве беспримерно ловкого лазутчика. Он был вообще человеком, не знавшим страха и с полным презрением, относившимся к смерти.

Вот и сегодня, когда после неудачного выстрела Хидэтада раненый зверь в слепой ярости бросился на повелителя, Дзюзо, ни минуты не колеблясь, выскочил сбоку и повернул зверя в свою сторону окриком: «О-ой». В эту минуту им владела лишь одна мысль: отвлечь опасность от господина, бросив на карту свою жизнь.

Но отчего он издал именно этот крик? Оттого, что из личного горького опыта знал, что если крикнуть таким образом, то в какую бы сторону кабан ни бежал, он непременно повернет голову в сторону кричащего.

Дело было года два тому назад, после того как кончилась первая осада Осакского замка. После боя, разыгравшегося за стенами замка, Дзюзо, опьяненный своими удачами ходил самодовольный и не раз похвалялся своею смелостью. Однажды случай занес его в какую-то горную деревушку, где зашел разговор об охоте на диких кабанов. Желая показать свою ловкость и отвагу, Дзюзо немедленно снарядил облаву. Вдвоем со своим слугой он залег в засаде – в горной ложбине, по которой проходили кабаны, – а все местные охотники были наряжены загонщиками.

Время было в самый разгар весны, когда у кабанов начинается течка. Недолго пришлось Дзюзо ожидать в своей засаде, добыча в скором времени показалась прямо перед его глазами. Дзюзо решил подпустить зверя как можно ближе и, выбрав момент внезапно обрушил на него сокрушительный удар меча. Казалось, что череп кабана разлетится от этого удара вдребезги. Однако голова зверя оказалась словно выкованной из стали. Клинок отскочил от нее, содрав лишь клочок кожи. Кабан пришел в ярость и бросился на Дзюзо, но тот успел отскочить в сторону и нанести один за другим еще два удара. Результат был тот же клинок отскакивал от зверя, как от металла, не нанося ему никакого вреда. Дзюзо не оставалось ничего иного, как отсечь кабану передние ноги, и только таким путем ему удалось избежать клыков.

Разумеется, вся эта кутерьма была далека от тех результатов, какими заранее хвастался Дзюзо перед охотниками, и ему стыдно было показаться им в таком виде. Между тем к месту, где стоял Дзюзо, вылетели еще два огромных кабана. Дзюзо с невольным раскаянием подумал, что напрасно он навязался на эту несчастную охоту. Однако думать было уже поздно. Дзюзо мысленно приготовится к концу и решил рубить до тех пор, пока меч не вывалится от изнеможения из рук. Вместе с готовностью умереть он почувствовал и некоторое спокойствие. Дзюзо решил теперь не давать позорных промахов и не сносить добыче передних ног, а разрубить хотя бы одного кабана вдоль или поперек туловища, чтобы в случае своего гибельного конца не вызвать на лице охотников иронической улыбки. Когда один из кабанов помчался прямо на него, Дзюзо, уклонившись немного в сторону, пропустил его мимо себя и на лету ударил мечом по туловищу. Сверх ожидания огромная туша зверя легко распалась надвое, рухнув у самых его ног. Дзюзо даже растерялся от такого легкого свершения своего замысла.

Вместе с тем к нему окончательно вернулась его бодрость, и он решил точно таким же манером покончить и со вторым зверем. Между тем, пока происходила схватка с первым кабаном, второй бросился на слугу Дзюзо, и тот, загнанный на дно ложбины, отчаянно отбивался теперь от наседавшего зверя. Как только Дзюзо заметил это, он хищной птицей полетел к месту схватки. Крутой склон ложбины, переплетенный корнями деревьев, однако, задержал его бег, и слуга, в конце концов, был поднят кабаном на клыки. Несмотря на отчаянное сопротивление, враг оказался слуге не под силу. Дзюзо устремился на зверя, горя желанием справить кровавую тризну над трупом своего верного слуги. Он поразил кабана тем же приемом, что и раньше: как только зверь бросился на него, Дзюзо, чуть уклонившись в сторону, пропустил кабана мимо себя и наотмашь ударил его поперек туловища. Туловище распалось надвое, словно разрубленная сухая ветвь.

Дзюзо впервые постиг тогда, каким образом можно разрубить пополам любого кабана. Обычно, когда кабан приблизится на расстояние 5–6 саженей, его хвост с потертой щетиной моментально вздергивается кверху, и тогда он бросается на человека. Нужно уловить этот момент и, когда хвост поднимется, уклониться в сторону и на ходу сильно ударить мечом по туловищу.

Дзюзо было жаль своего погибшего слугу, но мысль о том, что ему удалось разрубить пополам двух огромных зверей, наполнила сердце Дзюзо гордостью и восхищением перед своею ловкостью. Через некоторое время к месту схватки подошли охотники. С их помощью Дзюзо предал земле тело своего слуги, а затем, взвалив на плечи охотников разрубленные туши кабанов, победоносно пошел впереди к спуску с горы. Когда группа прибыла в деревню, мальчишки встретили изуродованные охотничьи трофеи смехом:

– Глядите! Что это такое? Ну и нарубили. Только шкуры попортили.

У Дзюзо похолодело сердце. Охотники нарочно не сказали ему ни слова, ребятишки же, которым было неизвестно, чьих это рук дело, совершенно спокойно делились ироническими замечаниями.

В эту самую ночь, справляя поминки по погибшему слуге, Дзюзо выслушал из уст одного старого охотника секрет, как следует убивать кабанов. По словам старика, когда кабан, собираясь броситься, поднимает кверху хвост, следует уклониться в сторону, как это сделал и Дзюзо, но в этот момент никогда нельзя рубить по голове или по туловищу. Самое чувствительное место у кабана – это нос, и нужно постараться отрубить его. Тогда кабан завертится на одном месте,