Грегори и священник побагровели.

– Мы здесь все выпускники Харроу, – начал мистер Пендайс и, внезапно обернувшись к мистеру Парамору, спросил: – Что скажете?

Точно так же, как вокруг принципа наследования земли группируются государство, церковь, закон и филантропия, за обеденным столом в Уорстед-Скейнс расселись сквайр, священник, мистер Парамор и Грегори Виджел – и ни один из них не имел желания заговорить первым. Наконец мистер Парамор развернул платок, вынул письмо от Беллью и ответ Джорджа, сколотые вместе и представлявшие собой весьма странную пару, и протянул их сквайру.

– Насколько я понимаю, ситуация такова: Джордж отказывается порвать с миссис Беллью, однако готов защищаться и все отрицать. В этом смысле он выразился, когда излагал мне свои намерения. – Мистер Парамор опять взял вазу и поместил свой нос в сердцевину розы.

Молчание нарушил мистер Пендайс.

– Как джентльмен, – заговорил он, резкостью голоса выдавая, до какой степени ему горько, – он, по-моему, обязан…

– Лгать, – докончил Грегори, улыбаясь через силу.

Мистер Пендайс живо к нему обернулся:

– Я ничего не сказал про ложь, Виджел. Поведение Джорджа предосудительно. Я не выгораживаю его, но, если женщина желает все отрицать, Джордж попросту не может вслух сомневаться в правдивости ее показаний… по крайней мере, я был воспитан именно на таких принципах.

Грегори уронил лоб в ладонь.

– Вся система прогнила… – начал он.

Мистер Парамор перебил его:

– Давайте придерживаться фактов, а систему оставим в покое.

И тут впервые подал голос преподобный Бартер:

– Не знаю, что вы разумеете под системой, а только этот мужчина и эта женщина оба виноваты, ибо…

– Сделайте милость, – произнес Грегори (голос его дрожал от бешенства), – не используйте выражение «эта женщина».

Преподобный вспыхнул:

– Какое же выражение тогда следует…

Пыл охладил мистер Пендайс – благородство мыслей, проистекающее из личных проблем, отчасти передалось его интонациям.

– Джентльмены, речь идет о чести моей семьи.

Вновь – и на более долгий срок – воцарилось молчание, причем мистер Парамор прощупывал глазами одно лицо за другим. Рот его кривила улыбка, маскируемая розой.

– Полагаю, мистер Пендайс, вы пригласили меня к себе в дом, чтобы услышать мое мнение, – наконец заговорил мистер Парамор. – Так вот же оно: не доводите дело до суда. Если есть хоть малейшая возможность избегнуть разбирательства, используйте ее. Если вам мешает гордость, спрячьте ее в карман. Если вас сдерживает презрение ко лжи, забудьте о нем. Закон о порядке расторжения брака не имеет ничего общего ни с щепетильностью, ни с правдивостью. Невиновны вы или виноваты – все равно будете страдать, причем невиновные всегда страдают больше виноватых, а в выигрыше не оказывается никто. Я пришел к такому заключению далеко не сразу. В иных случаях я держался бы прямо противоположного мнения. Но в этом случае, как я уже сказал, пользы не будет никому. Повторяю: не доводите дело до суда. Не давайте пищи сплетникам. Примите мой совет: напишите еще раз Джорджу, потребуйте от него клятвы. Если он вновь откажет, что ж, возьмемся за Беллью, попробуем действовать посредством блефа.

Мистер Пендайс слушал молча – следовал своему же правилу не перебивать Эдмунда Парамора. Теперь он поднял взгляд и сказал:

– Этот рыжий мерзавец озлился и теперь мстит. Не понимаю, о чем вы думали, Виджел, когда затевали процесс. Наверняка именно вы и пустили по следу негодяя Беллью.

И сквайр метнул на Грегори мрачный взгляд. Мистер Бартер смотрел вызывающе и в то же время как-то пристыженно.

Грегори, не сводивший глаз со своего нетронутого бокала, обернулся (лицо его пылало) и заговорил, едва сдерживая волнение и ярость (впрочем, они все-таки угадывались по дрожи в голосе). Смотреть на священника Грегори избегал и обращался к мистеру Парамору.

– Джордж не может оставить женщину, которая ему доверилась; в противном случае он, если угодно, сделается подлецом. Вот и пусть они живут вместе в открытую, пока Джордж не сможет на ней жениться. Судя по вашим речам, джентльмены, вы озабочены исключительно положением мужчины; почему, на каком основании? Ведь наша задача – защитить женщину!

Преподобный первым обрел дар речи.

– То, что вы предлагаете, отвратительно, ибо аморально, – произнес он почти без раздражения.

Мистер Пендайс вскочил с места.

– Жениться на ней? – загрохотал он. – Какого дья… что может быть хуже? Ведь именно это мы стараемся предотвратить! Наш род насчитывает не одно поколение, и у нас всегда была преемственность… от отца к сыну, от отца к сыну!

– Тем более вам должно быть стыдно, – не выдержал Грегори. – Вы, потомок древнего рода, – и вдруг не желаете защитить женщину!

Мистер Парамор изобразил укоризненный жест.

– Умерьте свой пыл, Виджел. Вы уверены, что миссис Беллью нужна защита? Если да, я с вами соглашусь. Но вдруг вы ошибаетесь?

– Я ручаюсь за это, – отвечал Грегори.

Мистер Парамор целую минуту просидел, подперев подбородок ладонью.

– Извините, – сказал он наконец, – но я должен доверять только собственным суждениям.

Сквайр вскинул взгляд:

– Если ситуация станет патовой, смогу я добиться отмены майората[62], Парамор?

– Нет.

– Что? Но ведь это неправильно… это…

– Закон есть закон, – произнес мистер Парамор.

Сквайр взглянул на него с сомнением и вдруг выпалил:

– Если я завещаю ему только поместье и ничего более, он скоро станет нищим. Извините, джентльмены, я совсем позабыл про обязанности хозяина. Наполняйте бокалы!

Священник наполнил свой и начал:

– До сих пор я отмалчивался: мне думалось, что это не мое дело. Однако, по моему мнению, сейчас слишком участились разводы. Пусть эта женщина возвращается к мужу; пусть он ей растолкует, в чем она перед ним виновата, – интонации и взор преподобного стали тверже, – а потом пусть они простят друг друга, как подобает христианам. Вот вы говорите, – преподобный обращался теперь к Грегори, – о том, что надобно встать на защиту женщины. Тут вы от меня сочувствия не дождетесь, ибо сие есть потакание безнравственности. Я возвышаю голос против такого сентиментализма, всегда возвышал и впредь буду возвышать!

Грегори вскочил на ноги:

– Однажды я уже заметил вам, что вы повинны в отсутствии такта. Я повторяю это вновь.

Мистер Бартер встал, оперся ладонями о стол; его набыченное лицо было пунцового оттенка, он сверлил Грегори взглядом, не имея сил говорить.

Наконец, заикаясь от ярости, преподобный выдавил:

– Один из нас должен покинуть эти стены!

Грегори открыл было рот, но не произнес ни слова. Резко развернувшись, он шагнул на террасу и исчез из поля зрения оставшихся в комнате.

– Доброй ночи, Пендайс, я тоже ухожу! – выдал преподобный.

Лицо сквайра сделалось недоуменным и печальным. Он пожал протянутую руку. По уходе мистера Бартера в комнате повисло молчание.

Сквайр