— Мать, как мне казалось, по-настоящему обеспокоена этой чертой в его характере. И вот…

Учительница развернула подложную справку. Маленький клочок бумаги выглядел как тяжелый обвинительный акт. Мать сделала своего мальчика соучастником обмана, подлога. Можно после этого очень долго убеждать его, что обманывать нехорошо, — он этому не поверит.

…Во время одной из своих лекций педагог получил большое количество записок с вопросами о происхождении тех или иных недостатков детей. Одна из слушавших его матерей, когда он уже собирался уходить, заговорила о своей девочке:

— Была таким хорошим ребенком, вежливым, послушным, а сейчас так груба с бабушкой, до слёз ее доводит. Ума не приложу, что с ней произошло?…

Вечером лектор видел, как в трамвае молодая женщина проталкивала вперед, к выходу, свою дочку и кричала на старушку:

— Что ты, старая, не можешь пропустить вперед ребенка? Весь проход в трамвае загородила!

И лектору показалось, что эта женщина ему знакома, что это она после лекции спрашивала, почему стала грубой ее девочка…

Немало можно привести примеров родительской непоследовательности. Пусть о них вспомнят сами родители — отцы и матери.

Лучше пожертвовать «челочкой», чем чувством уважения ребенка к учительнице. Даже если это и действительно не обязательно — стричь всех детей под одну гребенку.

В ЗАЩИТУ ДОН-КИХОТА

Добродушный, милый хозяин дома рассказывал о том, как в его присутствии подвыпивший хулиган избивал женщину. Рассказчик пылал негодованием. Он говорил о том, что хулиган не очень-то и пьяный был, а так, средне, и бить он старался ногами.

— Вы это видели собственными глазами? — спросили, содрогаясь, гости.

— Конечно…

И, предупреждая следующий вопрос:

— Но что я мог сделать? Вмешаться? В драку подвыпившего хулигана с его подругой? Ведь он никаких уговоров и не послушался бы, стал бы сопротивляться… Нет, просто нелепо в таких случаях вмешиваться. Для этого нужно быть Дон-Кихотом…

Это было сказано с презрением к Дон-Кихоту.

Тут же сидел сын рассказчика. Он смотрел на отца. Не задавал вопросов, только смотрел. А тот всё твердил:

— Это было бы смешно, донкихотство какое-то!

У сына хозяина вдруг что-то словно булькнуло в горле, он встал и быстро вышел из комнаты.

«ДУРАЧОК»

В автобусе разговаривают две женщины. Одна из них, одетая с претензиями на моду, самоуверенно, с чувством превосходства над всеми и всем говорит:

— А мой дурачок хочет обязательно уехать работать куда-нибудь дальше, на Урал или в Сибирь… А ведь мы могли бы устроить…

Всё так понятно в разговорах этих двух женщин, двух матерей. Они говорят о своих сыновьях, оканчивающих институт, получающих назначение на работу.

Я думаю об этом молодом выпускнике, отказавшемся «устроиться» с помощью папы и мамы, выбравшем правильный путь, едущем туда, куда едут лучшие его сверстники, выходящие на широкие просторы жизни и деятельности. Как у этой женщины мог вырасти такой хороший «дурачок»? Что ему помогло преодолеть косность маленького, замкнутого, эгоистичного семейного мирка и стать гражданином своей огромной страны?

Конечно, ему помогла сила нашего общественного воспитания, его коснулась крылом большая общая правда народа. И вот он вырвался из душного тепла родительского дома, где всё благополучно, самодовольно, расчетливо.

Счастливого ему пути в жизни!

Он одержал свою первую победу. Он не дал себя обмануть!

В ПОКОЕ НЕ ОСТАВИЛИ

Школа должна бороться за ребенка.

Но это значит, что школа должна бороться и за его семью, за взрослых, от которых ребенок зависит, просвещать эту семью, убеждать ее, предъявлять требования.

…К ученику третьего класса Жене Иванову молодая учительница не решилась пойти сама и уговорила председателя родительского комитета пойти вместе с ней, помочь. Вот и пошли вместе, молодая учительница Надежда Сидоровна и председатель родительского комитета Александра Александровна. Встретила их мать Жени. Разговор был спокойный: учительница не предъявляла никаких требований, ничего, мол, особенного не произошло, просто решила познакомиться. Только уже прощаясь, Надежда Сидоровна, учительница, сказала:

— Ваш мальчик в третьем классе учится второй год, но и то не всегда успевает… Чем мы могли бы вам помочь? И еще хорошо бы, если бы вы бывали в школе… Другие матери находят время. Это очень важно — бывать в школе, где учится ваш ребенок. Тем более что с ним не всё благополучно…

Мать не проявляла особой приветливости, но и не возражала, не «нападала» на учителей. Обещала прийти в школу, побывать на родительском собрании, послушать лекции о воспитании детей.

Александра Александровна, не вмешивавшаяся в разговор, заметила нетерпение матери. Хозяйка дома готова была согласиться со всем (так казалось Александре Александровне), только бы гости скорее ушли.

Гости ушли.

Прошло два месяца, почти полностью еще одна четверть учебного года. В поведении мальчика ничего не изменилось. Он всё так же плохо вел себя на уроках, получал двойки. Мать в школе не появлялась.

Решили еще раз пойти к ученику домой.

И тут мать уже не стала себя сдерживать:

— Чего вы меня учите?! Нечего ходить! Оставьте меня в покое!

Александра Александровна, мать четырех детей, работница, коммунистка, человек прямой и решительный, и то растерялась, когда мать Жени Иванова распахнула дверь и сказала:

— Идите! Сама управлюсь, без вас! Ходят тут, учат!..

Александра Александровна рассказывала об этой отвратительной сцене директору школы:

— …Сперва мать накричала на Надежду Сидоровну, а затем — у открытой двери — на меня. Времени, мол, у меня, должно быть, много лишнего, если я успеваю чужими детьми заниматься и по чужим домам ходить. А у нее для своего времени нет. Так и сказала: «Времени нет убиваться из-за сына. Его жизнь впереди, а моя уходит. Успеть бы только пожить немножко». Сама вся в кудерьках, видно только что завилась, губы ярко накрашены, с ресниц на щеки черные точки краски просыпались, будто мухи след оставили. Воспитательница!.. Смотришь на такую мать, и грустно становится. И зло берет!.. Говоришь, но ни одно слово до нее не доходит. Знай свое твердит: «Не имеете права вмешиваться! Бить я его не бью, пальцем никогда не трогаю. В школу посылаю. Деньги на завтраки даю. А другого ничего не требуйте. Как умею, так и воспитываю!» Поступила я глупо. Рассердилась. Характера не выдержала! Говорю матери: «Ноги моей больше у вас не будет! Прощайте! Встретимся вряд ли — ведь вы в школе не бываете!» И ушла…

— Да, не совсем у вас хорошо получилось, — сказал директор школы.

— Ничего, — сказала председатель родительского комитета. — В покое мы