На картофельном поле у первого, накопанного вчера, бурта чуть дымился прогоревший костер, пахло печеной картошкой. Сторожиха бабка Настя суетливо утирала уголком платка лицо и очумело таращила глаза на такое множество начальства.

— Ну как, Настя?! — несся над полем трубный глас. — Не тревожил ночью никто?!

После председательского громобойного баса старушечий голосок смахивал на мышиный писк:

— Не поняла я тебя, сынок, ни-ни!

— Давай иди домой!

— Ась? — переспросила старушка, оглушенная совсем.

— Домой идите, бабушка, — мягко, негромко сказал тот, из области. — Мы побудем тут. Идите.

Картофельная ботва, оттаяв, почернела и слегка дымилась, будто ее только что ошпарили кипятком.

Человек из области прошелся по краю поля и несколько раз пощупал обвисшую ботву. Председатель шел, отступая от него ровно на полшага, и твердил:

— Все! Все! Все! Ошпарило намертво!

— Кенсорин Прохорович, — посчитала своевременным вступить Нюра, — больше выжидать нечего: подбросили бы людей да пару плугов. Еще заморозим картошку, такую славную! Долго ли…

— Все! Все! Все! — трубил председатель, выжидая, что скажет вышестоящее начальство.

Обходительный человек из области тронул Нюру за рукав и повел ее на другую сторону бурта. Тихим и, может, именно поэтому очень доходчивым голосом он заговорил о том, какой славный урожай вырастило возглавляемое Анной Ивановной звено, какие они все молодцы: не подкачали, не подвели, не уронили чести уральских картофелеводов, отмеченных в постановлении февральского Пленума ЦК ВКП(б), успешно решили новые задачи, поставленные партией перед сельскими тружениками в послевоенный период, — и все в таком же роде долго и долго. Человек говорил, что самоотверженный труд членов звена достоин высокой правительственной награды, что так оно и будет — передовиков наградят, в этом теперь нет никаких сомнений. О таких славных успехах не стыдно будет и рапортовать вождю… Но дело это огромнейшей ответственности, а потому надо еще и еще раз все взвесить, проверить, если надо, даже сделать кое-какую перестановку, а потом уж…

И так далее.

Нюра очень внимательно слушала своего собеседника, но ей все казалось, что она не понимает чего-то главного во всем этом. Чувствовала, что к ней приехали именно за этим главным, и от того, как она поймет и воспримет его, будет зависеть многое…

— Вы меня слушаете, Анна Ивановна?

— А? Да, да!..

Обходительный человек присел на корточки у края бурта, сдернул в сторону часть прикрывающей ботвы и выкатил себе под ноги ровным счетом десять крупных картофелин.

— Вот смотрите, Анна Ивановна: это — полученный вами урожай картофеля, в общем, так сказать, — и человек указал на сложенную им кучку. — Вчера мы определяли урожайность поля. О цифрах говорить пока не будем. Они скоро и так будут вам известны. Короче, вот она — общая урожайность поля, для наглядности — десять клубней. А теперь сделаем так…

Клубни разделились в две неравные кучки.

— Взять в общем — значит, вы вырастили по столько-то центнеров с гектара. А если раздельно, по участкам, взять? То есть, урожайность в общем и в том числе с лучшего участка?

— У нас же не было ни лучшего, ни худшего! Одно поле…

— Я понимаю вас, Анна Ивановна, понимаю! Но представьте себе, что у вас есть лучший участок в необходимом количестве гектаров и вы сняли с него вот столько, — человек ткнул пальцем в кучку, где было семь картофелин, — а с рядового участка вот столько: три клубня… Понимаете? Общая урожайность остается одна и та же — десять, но с лучшего участка вы снимаете больше чем в два раза! Понимаете?

— Да нет же у нас лучшего участка!

— Есть, Анна Ивановна, уж позвольте мне больше знать, — сказал человек отрывисто и встал, отряхивая руки одну о другую. — Есть. Должен быть. Ну, подумаешь, не догадались вовремя отвести. Сейчас не поздно.

— Но зачем это сейчас, после времени?

Человек всмотрелся в нее, сузив глаза, быстро присел и очень тихо, очень внятно выговорил:

— Чтобы тебя на Героя Социалистического Труда представить!

Нюра молча замахала на него руками.

— Сказать правду, Анна Ивановна, ты уже сейчас достойна, допустим, ордена, но надо же, чтобы и у нас был свой Герой! Понимаешь? Это же так просто, когда уже есть за что тебя награждать.

Нюра обессиленно присела на валявшееся у ног ведерко. Чувствовала она себя странно — будто вместо воды ей спирту поднесли, и она, не знаючи, отхлебнула добрую половину кружки и теперь вот никак не может наладить дыхание.

— Ну? — поторопил человек, истомившись ее молчанием.

— А что скажет народ?

— Ну! Народ…

— И как же после этого рапортовать Иосифу Виссарионовичу? Вы же сказали, рапорт будете писать?

Обходительный начальник из области застыл с открытым ртом, медленно изменился в лице, не то ссутулился, не то, наоборот, выпрямился — не поймешь, что с ним произошло, только он вдруг стал совсем другим, неузнаваемо чужим, словно они с Нюрой увиделись впервые в жизни только теперь, а не заглядывали в глаза друг другу целое утро.

— Так! — сказал он, и они оба поняли, что говорить больше не о чем.

И все же, намолчавшись, обходительный начальник нашел нужным спросить:

— Что за куча у вас там, на меже?

— А это мы навоз буртуем, компостируем вперемешку с минеральными удобрениями. Все лето возились. На будущий год внесем на участок. Может, и лучший выделим…

Человек покосился на нее с тонкой усмешкой, кивнул.

Нюре интересно было узнать, как теперь поведет себя председатель.

Но ничего особенного не случилось. Начальство переглянулось и в один голос сказало:

— Поехали!

Улыбчивый из области, оставшись с Нюрой наедине, заглянул ей в глаза без тени усмешки: мол, помалкивай обо всем этом!

Нюра махнула рукой, а он ловко поймал эту руку, пожал и сказал:

— В общем и целом — большое спасибо, Анна Ивановна! До свидания!

Подошли бабы.

— Что же это: начальство с утра пораньше нагрянуло к нам? К добру ли?

Нюра оглядела проясняющуюся даль полей, обрезанных там и сям березниками с пылающей золотой листвой, улыбнулась и буднично сказала:

— Беспокоились: справимся ли мы с делом, не подведем…

— Не под-ве-де-е-ем! — в один голос сказали женщины, и в том, как они сказали, был и полный серьез, была и та хитрая шутка, без которой рабочий люд не может обходиться в разговоре о деле, как не может он обходиться за столом без перца и соли.

Нюра подозвала к себе Клаву Бажину:

— Слушай, Клавдия Сергеевна, ты завтракала?

— А как нето, Анна Ивановна!

— А захватила с собой что-нибудь?

— А как нето!

— Так давай-ка, Клавдия Сергеевна, позавтракаем с тобой. А то я и поесть ничего