Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 78
ничего не случилось!), сделав гигантское усилие над собой, я отказался приехать, сказав, что, вероятно, подмерз на пустыре и сейчас не очень хорошо себя чувствую.
Егора это объяснение вполне удовлетворило. Он бодро попрощался, пообещав позвонить мне к Рождеству.
И позвонил. Но ни в Рождество, ни в старый Новый год я к ним не поехал. Я учил себя жить без них, без ожидания пятницы, без ощущения своей принадлежности к их такому, как оказалось на деле, холодному дому. Я методично, не позволяя себе ни на минуту отклониться от выбранного курса, учил себя жить заново так, чтобы жить мне захотелось и без них.
Я даже сходил на какой-то пустяковый фильм. И смысл был не в нем, а в том, что я заставил себя сходить в кино. Я наконец позволил себе приехать в центр и погулять по расцвеченной всеми мыслимыми и немыслимыми потехами родной Москве, как делал это когда-то в юности. Купил билет в театр.
Я стал звонить знакомым и встречаться с ними просто так – посидеть в кафе, поболтать. В дни, когда приезжали сын со своей девушкой – а теперь у меня откуда-то находилось на них время! – я встречал их чем-нибудь приготовленным своими руками и даже испытал некоторое удовлетворение от того, что сын однажды, причмокивая после жаркого, сообщил мне, что я готовлю почти так же, как мать. Я запрещал себе работать запоем, понимая, что моя гонка весь прошлый год – это попытка убежать от самого себя, от пустой квартиры.
Теперь же я возвращался домой вечерами, зная, что меня дома ждет мой любимый суп. Да, я готовил его теперь сам. Сам по пути покупал к нему пирожки, сам их разогревал… Но ел на кухне не торопясь, пил чай в гостиной, заставляя себя включить телевизор и хотя бы прослушать новости. Сам мыл за собой кучу, как казалось мне раньше, ненужной посуды, не чертыхаясь оттого, что трачу на это «драгоценное время». Ибо драгоценным временем для самого себя – пусть и вынужденно! – теперь стал я сам.
В моей жизни появились новые привычки, некий размеренный ритм. Я не торопясь, постепенно перебрал в квартире вещи, запретив себе сожаления и память, многое выбросил, передвинул кое-где мебель. И в какой-то момент, месяца через два, я поймал себя на мысли, что иду «домой». К себе домой.
За это время Егор еще несколько раз звонил, но мне было некогда – я внутри и снаружи обустраивал свою новую непривычную жизнь.
На дворе стоял уже отчаянный, озорной март, когда я позволил себе согласиться приехать к ним. Все таяло, текло, солнце бликовало в сосульках, в ручейках, в лужах, в мокрых стеклах трамваев и троллейбусов, стреляя в глаза озорными радужными зайчиками.
Не скажу точно, что руководило мной в этот момент: желание испытать себя или человеческое любопытство – ведь я оставил эту семью во время такого, что не могло не отразиться на их жизни… по крайней мере, так мне казалось…
И вновь с тортиком и букетом тюльпанов для Нелли я не спеша шагал знакомой дорогой, спрашивая себя: здоров ли я, готов ли к этой встрече и каким выйду оттуда завтра?
И все было так же, как всегда, – ровно приветливая Нелли, вешающая в стенной шкаф мой плащ, захлебывающаяся от радости Фанни, улыбающийся Егор, мягкий диван, приглушенный свет, горячий ароматный чай («купил сегодня впервые на развес, попробуем!» – «о да, оно того стоит!»), голубая плазма, в серебристой раме которой девушка в конце какого-то фильма отчаянно расстреливала из пулемета жителей какой-то деревни, ночь на вкусно пахнущих глажкой простынях с сопящей под боком собакой…
И прекрасное мартовское утро!
Нет, вы зря улыбаетесь, это отнюдь не фигура речи. Ибо утро было и впрямь прекрасным!
Встрепанное, одурелое солнце таращилось в окно изо всех своих молодых весенних сил. Его отблески и блики лежали на всем, даже там, куда не доставали его лучи: ярче, чем обычно, отсвечивал медом кафель коридора, еще нежнее и трогательнее смотрелись персиковые панели кухонных шкафов. Солнце шалило на всем: забиралось в миску с водой для Фанни, играя с легкой рябью при покачивании от шагов проходившего, пробегалось по поверхности ножа, стремительно перескакивая мгновенным солнечным зайчиком на стену, пропадая и вновь возникая, чтобы засверкать на вилке, крае стакана или хромированном чайнике.
В приоткрытую фрамугу было слышно каких-то пичуг, голосящих и скачущих по толстой ветке дерева, упирающейся прямо в окно кухни. Вкуснейший воздух, в котором утренняя свежесть снежной талой воды мешалась с нотками большого города: чуть-чуть бензина, чуть-чуть одеколона от проходившего мимо окон человека, чуть-чуть горячего хлеба, который разгружали в магазине в конце дома.
Солнце било в стеклянную поверхность кухонного стола, угасая на черных квадратиках и вспыхивая на белых, дробилось радугой по углам, полировало поверхность в ровно-желтую плоскость, но тут же – от покачнувшейся за окном ветки или пролетевшей птицы, или еще почему-то – мгновенно сдирало свою канареечную «наклейку», чтобы заново приклеить ее где-нибудь на стене или потолке.
Все было знакомо и… никак. Я, опасавшийся своеобразных «фантомных болей», действительно оказался здоров. И скорее с иронией наблюдал за самим собой, сидящим за этим сияющим столом, как всегда в уголке, толком не проснувшимся, расслабленным, гладящим по голове привалившуюся к моей ноге Фанни. Я остался отстраненным, не вникающим, не увлекающимся больше всем этим и смог сохранить трезвый взгляд на них, и главное – на самого себя.
Мы ждали утреннего кофе.
Турка стояла уже на плите, Егор, дирижируя сам себе в такт речи то ложкой, то вилкой, то ножом, жарил утренние гренки.
О! Что это были за гренки! Я довольно часто спрашивал Егора, как он это делает и в чем секрет, ибо, понаблюдав за двумя-тремя вроде бы нехитрыми операциями (разбить яйцо, влить молоко, окунуть туда кусок булки и бросить на сковородку), я тщетно по утрам пытался дома воспроизвести их божественный вкус.
А Егор каждый раз в недоумении пожимал плечами, дескать: смотрите, ничего тайного, все на ладони.
Да, все было на глазах, и тем не менее у меня никогда не получалась такая ровная хрустящая румяная корочка в сочетании с нежнейшим, тающим во рту мякишем.
– Понимаете, он свой первый фильм снял на таком бюджете, что смешно сказать: его ежедневные карманные расходы в дальнейшем были сильно больше, чем этот бюджет! Но, однако же, согласитесь, было что посмотреть?
Я слушал разглагольствования Егора вполуха, мысленно уже собираясь домой и прикидывая, какие дела меня ждут в первую очередь, а что можно отложить на завтра.
Но Егора это ничуть не смущало. Излагая длинную витиеватую историю успеха очередного голливудского то ли режиссера, то ли сценариста, он ловко
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 78
