Я набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула…

Злость снова обожгла меня горячей волной. «Приехать?! Когда, твою мать, я смогу приехать?!» Завтра моему младшему сыну начнут капать очередную дозу цисплатина, после которого он два дня будет выворачивать кишки наизнанку. И который, к слову, ещё не в курсе, что его мерзкий папаша…

Кулаки непроизвольно сжались, и я что есть силы стукнула по кровати. Рука отозвалась гулкой болью.

Сначала я объясняла капитану Трухану, где я и почему, потом разговаривала с соседкой, прося её забрать Даньку.

– Вы не знаете, почему ваш муж совершил суицид?

Короткое «суицид» резануло по ушам.

– Скорее всего, не выдержал напряжения. У нас младший сын серьёзно болен. Онкология. И деньги нужны на продолжение лечения. Может быть, я его много дёргала. Не знаю. Но мы не ссорились.

– Понятно. А на работе не было у него проблем?

«На ра-бо-те…» Сухой горячий ком прокатился по спине. «На работе, говорите?» Знали бы они, на какой работе он работает. Чёрт, а если узнают?

– Нет, не думаю, – коротко ответила я, – всё было благополучно.

– Другая женщина?

– Да ну, что вы…

– Жёны всегда узнают о таких вещах последними.

– Да, наверное, – я с ним была согласна, – но ничего такого я за мужем не замечала, у нас были хорошие отношения.

– Понятно. Даю вам сына.

– М-мам?

– Данечка, иди спать к Лидии Степановне, иди, мой хороший, – заговорила я совсем другим голосом, – я скоро приеду. Постараюсь завтра, в крайнем случае послезавтра. Я очень тебя люблю, сыночек. Очень. Мы справимся, мы обязательно справимся.

– Ага, – сонно говорил он видимо, начинало действовать успокоительное.

– Ложись и ни о чём не думай и, как проснёшься, сразу позвони.

– Хорошо.

Телефон почти разрядился, а зарядки с собой не было. У Семёна – айфон. Поэтому с соседкой я говорила коротко:

– Лидия Степановна, я вас очень прошу. Я в долгу не останусь, пожалуйста, присмотрите за Данькой день-два, пока я не приеду. Я что-нибудь придумаю.

– Хорошо, хорошо, милая, не волнуйся. – Лидия Степановна была женщиной добросердечной и простой, хоть и совершенно неряшливой.

Закончив разговор, я медленно сползла на пол – спина разламывалась, и я оперлась на кровать. Голова гудела мутным колоколом, включился кондиционер, и я вздрогнула от неожиданного звука, огляделась – напротив стоял небольшой стол, стулья с крошками. На столе помидоры, хлеб и сыр, виноград, закрытая бутылка вина. Поднятые оконные жалюзи не мешали молодому жаркому утру ползти в отельную клеть, высвечивая скомканную постель, смятые подушки и растерзанное одеяло, которое уныло свисало с борта кровати, норовя перевалиться и распластаться по полу.

Я вспомнила, как несколько часов назад мне было счастливо и жарко. Горькая желчь невыносимым стыдом поднялась снизу. Я подскочила на слабые ноги, рванула дверь в ванную, рухнула перед унитазом на колени, и меня тут же вырвало.

Одновременно я услышала, как щёлкнул замок входной двери.

Чуть отдышавшись, я прополоскала рот, потом наклонилась над душевой кабинкой, включила холодную воду и подставила голову под струю, не замечая, как вода льёт мне на одежду.

Стало легче. Не слишком, но хоть немного.

– Марина? – Семён постучал в дверь. – Марина, ты тут? Всё…

Он, видимо, хотел спросить: «Всё ли хорошо?» – но вовремя понял абсурдность вопроса.

– Сейчас выйду. – Голос показался незнакомым, совсем не моим.

Я посмотрела в зеркало – мокрые волосы, платье в тёмных пятнах от воды, размазанная тушь… да уж! Наскоро подтёрла под глазами и вышла.

Со стола исчезли помидоры с хлебом и появились два бумажных стаканчика с кофе и плюшки.

– Надо поесть, – Семён сидел на одном стуле и указал на другой, – давай.

– Не могу. – Мне было тошно смотреть на еду.

– Надо поесть, – повторил он, – нужно поддерживать силы. Тебе они сегодня понадобятся.

Я молчала стоя посреди комнаты, не зная, куда себя деть и что делать. Мне хотелось вернуться в больницу, но было ещё слишком рано. Нет, мне хотелось вернуться не в больницу, а в свою прежнюю жизнь. Всего год назад, в прошлое лето, когда все были здоровы, с целыми ногами и когда Димка только-только начал работать над новым «проектом» и был этим страшно воодушевлён. Данька плавал золотой рыбкой в своём бассейне, Егор не вылезал из художки, а я работала в маленьком бюро у Турчанского и не знала никакого Семёна Толбута. Сейчас я с удивлением вспоминала, что и ворчала тогда, и была чем-то недовольна. И ругалась на мальчишек из-за оценок. Смешно! Да кому нужны эти оценки, в самом деле.

– Почти разрядился телефон, – сказала я невпопад, – а мне нужно позвонить свекрови.

– Позже позвонишь, полседьмого, пусть поспит человек.

– И то правда, – я пожала плечами, – действительно, пара часов уже ничего не изменит.

– Марина, – он смотрел на меня с сочувствием, – если я хоть чем-то могу помочь – скажи.

– Купи мне билет в Петербург.

– Хорошо, – он немного оживился, – на какое число?

– На завтра, если будет, или послезавтра в крайнем случае. – Я скользила взглядом по отельной комнате и заметила, что, пока была в ванной, он успел застелить постель и немного прибраться.

«Нужно позвонить свекрови, нужно иди к Егору, нужно… чёрт… – боль накрыла внезапная и большая, – нужно было ему вчера позвонить. Просто позвонить и спросить, как дела. Сказать, что он мне дорог и нужен. И он бы ничего не сделал. Господи, какая же я гадина!»

Меня сложило пополам, вдох застрял в солнечном сплетении.

– Тих-тих-тихо… – подскочил ко мне Семён.

Его голос поплыл где-то вдалеке.

И другой голос орал внутри: «Сиди ровно, дрянь! И не выёживайся!»

Я медленно разогнулась, отводя руку Семёна, который встревоженно тряс меня за плечо.

– Н-не трогай меня. – Сил совершенно не было.

Он сделал шаг назад и снова сел на стул.

«Вставай! – рявкнул всё тот же требовательный внутренний голос. – Ну!»

Я встала на нетвёрдые ноги.

«А теперь жри всё, что он принёс, и иди!»

Было странное ощущение раздвоения личности, чего со мной раньше не случалось никогда. И я мельком подумала – может быть, я просто рехнулась и всё это галлюцинации?

– Марина?

Я нервно усмехнулась и стала жадно откусывать от свежей булки, наскоро запивая чуть остывшим кофе. Еда вываливалась у меня изо рта.

«Жри давай!»

Я пихала в рот куски пальцами, заливала коричневой жижей, несмотря на рвотные позывы, с трудом проглатывала и пихала снова.

– Ты что? – глядя во все глаза, Семён хотел привстать и дотронуться до меня, но я жестом остановила и проглотила последний кусок, практически не жуя.

Несмотря на то что булка была мягкая,