– Ты ведь могла оплатить этими деньгами заем на дом, первый взнос за машину, страховку, учебу, ну, или хотя бы, не знаю, – он всплеснул руками, – новый забор поставить.

Просто есть решения, которые долго планируешь, взвешивая «за» и «против», а есть те, что принимаются спонтанно. И чаще всего именно о них ты никогда не жалеешь. В конце концов, именно такое решение и привело меня сюда.

– Считай, я сделала взнос в фонд благодарности Вселенной, – включив воду и сполоснув лицо, ответила я. – Возможно, когда-то и мне оттуда вернется с дивидендами. К тому же у меня есть чудо-ты. И если твой портрет по пояс мы продали за десять тысяч, то что теперь нас остановит? – И тут я просто не удержалась: – Снимем тебя без экипа. Полностью.

Он с ужасом уставился на меня:

– Ты издеваешься?

– Можем сзади, – подмигнула я, закусив губу. – С твоей родинкой. Клянусь, все умрут от зависти. Тут не то что первая полоса – тут разворот года светит.

– Эванс… – Бланж предупреждающе выставил ладонь. Он хотел что-то еще добавить, но так и не решился. Молча покачал головой и вышел из ванной комнаты.

– Беланже, – крикнула я вдогонку. – Когда ты запомнишь уже, моя фамилия Беланже. – А потом рассмеялась. Хуже всего, что, кажется, за это время я и сама в это поверила. Потому что все чаще стала задумываться: а что, если?.. Что, если бы все, придуманное нами, – фальшивое – стало бы реальным? Смогла бы я быть его настоящей девушкой?

Целовать его по ночам и смеяться так искренне. Полюбить эти дурацкие мотоциклы и ловкость его рук. Позволять этим рукам нагло творить то, что им вздумается, лишь крепче прижимаясь к нему под одеялом. Видеть, как миллионы девчонок в соцсетях сходят с ума от зависти, захлебываясь ею под каждым постом.

Боже. Я присела на край ванны, прикрыв глаза. Все это и так было почти правдой. Потому что за эти несколько дней я все чаще ловила себя на мысли, что невольно думаю о его глазах, руках, о губах, которым за все эти недели так и не позволила себя поцеловать. О том, насколько привыкла к его запаху, который стал нашим общим, к телу, голосу и акценту. Вспоминала, как он впервые держал меня за руку не потому, что чувствовал себя обязанным, а потому, что сам захотел. По крайней мере, я надеялась на это. А еще чем ближе подходил финал соревнований, тем больше меня одолевало странное чувство. И это были не азарт и не радостное возбуждение, обычно царящие на трибунах. Впервые за многие недели я за него волновалась. Мне стало до ужаса страшно его отпускать. Я понимала, что не смогу уговорить его отступить: это глупо. Но мне так хотелось!

– Может, у тебя все-таки получится убедить его быть осторожнее? – шепнула я Лилиан следующим вечером, когда мы вместе вошли в здание «Лос-Анджелес-Арена», но она только головой покачала: «Ты же знаешь, его невозможно ни в чем убедить».

Знаю. С Реми Беланже этот трюк никогда не проходит. Оттого и вдвойне тревожно.

Люди уже собирались на трибунах. Репортеры толклись на поле, то тут, то там вылавливая спортсменов для интервью. Щелкали камеры. Марс беседовал с кем-то у края арены. Бланж был здесь же, недалеко, со своим мотоциклом. Я подошла к нему, как обычно встав позади, в тени, где меня никому не было видно.

– Беланже как внезапно вспыхнувшая звезда, – произнес кто-то неподалеку. – Поднимается быстро, но так же быстро потухнет. Марс же – как прожектор. Этот год будет однозначно его.

Я обернулась. Но народу было так много, что не разобрала, кому принадлежала фраза. Вопросы сыпались один за другим. Большинство из них были вполне простыми, так что даже я могла бы ответить. Все это время, стоя в толпе и нервно заламывая пальцы, я ловила себя на мысли, что отвечаю на интервью вместе с Бланжем.

– Реми, – выкрикнул кто-то. – Слухи не врут?

Вместо ответа он стянул с одной из рук перчатку и продемонстрировал всем безымянный палец, на котором сверкало серебристое кольцо. Толпа всколыхнулась в возбуждении.

– Кто она, таинственная миссис Б?

– Она сегодня здесь?

– Сможем ли мы ее увидеть?

Тяжело сглотнув, я отступила на шаг назад. Ладони вспотели, и я потерла их о ткань джинсов. Лишь на секунду, когда Бланж обернулся, мы встретились взглядами, а потом он отвел глаза, убедив окружающих, что обязательно познакомит меня со всеми, но не сейчас.

– Реми, ситуация с Марселем, – произнес один из журналистов. – Вы снова идете вровень.

– Очевидно, – ответил он. – Это вопрос или что?

Все рассмеялись. Когда нужно, Бланж умел быть и остроумным, и очаровательным.

– Чем удивишь, в таком случае?

– Увидите. – Реми подмигнул и жестом показал, что на сегодня вопросов достаточно.

Толпа начала рассасываться. Я все еще стояла чуть поодаль: знала, что, если сейчас подойду к нему, кто-нибудь обязательно заметит. Может, это было и не так плохо: еще один плюс в нашу копилку совместных впечатлений – доказательств для миграционной полиции. Но сегодня излишнего внимания не хотели ни он, ни я.

Марс разговаривал неподалеку с командой ESPN. Я подошла послушать, уже через пару минут почувствовав, что здесь же, позади меня, стоит и Реми.

– У меня нехорошее предчувствие, – чуть отклонившись назад, прошептала я, чтобы только он услышал.

– Не волнуйся. Все будет нормально, – так же тихо ответил Бланж.

Отчасти я это понимала. Но при этом просить меня не волноваться в этот момент было равносильно тому, чтобы просить не дышать. К тому же сегодня я не фотографировала. Не смогла собраться. Была б моя воля, я бы вообще не присутствовала здесь. Но не могла себе такого позволить.

– Марсель, правду говорят, что вы хотите повторить трюк, который исполнял когда-то Робби Мэдисон, въехав на триумфальную арку в Вегасе и спрыгнув с нее?

– Да, это так. Мы с командой спонсоров запланировали особенное шоу в Лос-Анджелесе на следующий месяц. Пока без подробностей.

– Не боитесь вступить в «Клуб 27»?15 Может, подождать месяц? Пока двадцать восемь не исполнится. – Журналист рассмеялся.

Я сглотнула, почувствовав в горле комок. Самая тупая шутка, которую только слышала за все время пребывания здесь. Марс лишь едва заметно приподнял брови.

– Мудак, – прошептал Бланж, выдохнув так сильно, что я услышала.

А потом все случилось в мгновение ока. Рекламный мотоцикл, стоящий рядом, вдруг взвился вверх, словно оживший, подпрыгнул и врезался в толпу журналистов. Я уже знала: так бывает, если слишком резко выжать