На часах восемь вечера, и надвигается шторм. Уже на рассвете на остров нагрянет тот самый циклоп. И я прекрасно понимаю, что сейчас должен выспаться, прежде чем решусь отправиться на верную смерть, но… я не могу сделать это, так и не поговорив с Эми. Я должен увидеть ее, ведь прекрасно знаю, что это может быть в последний раз.

Листья пальмы у бунгало Эммелин качаются из стороны в сторону. Одинокий фонарь над дверью то гаснет, погружая всё вокруг в сумрак, то снова озаряет светом дорожку. Небо сейчас бурое, вот-вот грянет ливень. И у меня внутри тоже самый настоящий ураган, который снова и снова прокручивает перед глазами все, что было между мной и Эми.

– Эми, впусти меня, пожалуйста. Нам нужно поговорить, – долблю в закрытое окно ее бунгало. – Я знаю, что ты там. Прошу, милая, позволь мне объясниться. Пожалуйста.

Прижимаюсь лбом к стеклу и зажмуриваюсь.

Я накосячил. Хотя нет, накосячил Чендлер, когда поцеловал Монику на глазах Фиби и Рейчел, а потом решил попрощаться поцелуем и с ними. А я облажался. Так чертовски сильно облажался.

Но самое хреновое, что я не жалею о том, что согласился на это. Если бы не Дин, я бы никогда не узнал, что все еще люблю ее. Не узнал, каково это – держать ее в объятиях, болтать до самого утра, заниматься любовью. Я любил ее все эти годы, но только сейчас, благодаря Дину, я наконец-то понял, что моя любовь к ней сильнее всего в целом мире.

Жалею ли я, что скрыл это от нее? Да.

Но я не представляю, как бы мог рассказать ей об этом. В какой момент?

– Эми, просто дай мне пять минут. Прошу тебя.

С губ срывается отчаянный стон.

– Хотя бы минуту. Лагуна, я прошу тебя, пожалуйста, одну гребаную минуту, – снова пытаюсь я, но безрезультатно.

Поворачиваюсь спиной к окну и съезжаю по нему на землю. Согнув колени, опираюсь на них локтями и зарываюсь руками в волосы.

Даже Росс так сильно не лажал, когда назвал имя Рейчел у алтаря.

Откидываюсь головой назад, к стеклу, и устремляю взгляд на небо. На темном полотне ни одной гребаной звездочки, лишь тучи, стремительно заполняющие собой все вокруг, и мне приходится зажмуриться.

– Эми… – выдыхаю я, ведь знаю, что она меня слышит. – Я знаю, что причинил тебе боль. Знаю, что обидел тебя. Знаю, что разбил тебе сердце, хотя обещал этого не делать. Но все, что происходило между нами, было правдой. Я никогда тебе не лгал.

Сердце замедляет удары, стоит моему сознанию прокрутить перед глазами образ Эми. Ее нет рядом, но я словно слышу ее смех, чувствую ее запах. Как и все те годы в Сиднее, что я не мог прикоснуться к ней.

В груди горит и жмет, как при воспалении легких, от каждого воспоминания. Я уже привык к тому, что всегда прижимаю ее к себе во сне. Я полюбил наши ночные разговоры обо всем на свете. И лишь я виноват в том, что все это может превратиться просто в воспоминание.

– Я не хотел возвращаться на Гамильтон, – снова пытаюсь я. – Не потому что здесь плохо. Наоборот – здесь так хорошо, что я бы никогда не захотел вернуться обратно в Сидней. Жизнь там была похожа на кошмарный день сурка. Ресторан, диван на кухне в квартире Карен и Дина, снова ресторан и снова диван на кухне в квартире Карен и Дина. Я скучал по серфингу. Скучал по друзьям. Скучал по себе прежнему. В Сиднее не было ни дня, чтобы я почувствовал себя дома. Мне всегда казалось, что я чужой. И когда у отца случился инфаркт и мне нужно было вернуться, я до последнего не хотел этого делать. Надеялся, что отец продаст школу и сам приедет в Сидней. Или что они откажутся от этого идиотского тендера… Но мои гребаные надежды не оправдались.

Я снова устало прикрываю веки. Чувствую привкус соли в горле, пока сердце тяжело перекачивает кровь.

– Дин настаивал на том, чтобы я поехал и взял на себя победу в тендере. Напомнил мне, что ты была влюблена в меня в детстве, и я должен этим воспользоваться, чтобы запудрить тебе голову. Но он не знал одного: я тоже любил тебя. Я не собирался использовать твои чувства ко мне, ведь прекрасно знал, что после того, как я оставил тебя одну в день твоего совершеннолетия, ты, вероятнее всего, ненавидишь меня. Но я не дал отпор Дину. И я ужасно виноват, что не сделал этого. Я должен был сказать ему «нет», но не смог. Потому что, черт возьми, я всегда ставил семью выше своих принципов и чувств. С момента нашей последней встречи прошло три года, и я не думал, что ты все еще…

Я запинаюсь, ведь если сейчас снова скажу, что люблю ее, она решит, что я лишь бросаюсь словами. Ведь наверняка теперь ей кажется, что любви нет и в помине.

– …Что ты все еще чувствуешь что-то ко мне. И когда я столкнулся с тобой в баре, то… просто хотел быть с тобой. Не потому что так сказал мне Дин, не ради этого чертового тендера. Я впервые в жизни собирался сделать то, чего хотел именно я. А я безумно хотел быть с тобой. У меня сорвало крышу, когда я вспомнил, какие твои губы на вкус. Я знал, что ты пьяна. Знал, что это неправильно, ведь есть вероятность, что я вернусь в Сидней. Но стоило мне узнать, каково это – быть с тобой, я был готов наплевать на всё, лишь бы ты была рядом, Эми. Где угодно. Я бы остался на острове или забрал тебя с собой, а если бы ты захотела переехать на другой континент, я бы тоже сделал это. Моя жизнь там, где ты.

Вдалеке небо пополам разрезает яркая вспышка молнии, и внутри все сжимается. Снова откидываюсь затылком к стеклу и до боли стискиваю кулаки. Судя по бурым