– Да, и я понимаю, о чем ты беспокоишься. Но уверяю – и наше руководство вовсю работает над этой проблемой прямо сейчас, – мы относимся к безопасности здания очень серьезно.

– А. – Я даже не думала об этом на самом деле – о том, что из-за произошедшего вчера все мы, работники индустрии женской одежды и розничной торговли, теперь будем бояться ходить на работу. – Нет.

– А вот и да. Я говорю чрезвычайно серьезно. Нам уже сегодня установят тревожную кнопку. А в нашем магазине на этой неделе также поставят металлодетекторы. Об этом тебе, конечно, и не стоит беспокоиться, так как ты работаешь в офисе, но, знаешь, на всякий случай говорю, если ты волновалась.

Я представляю, как бедняжка Тэмми всю прошедшую ночь пыталась найти решение проблемы, которая вообще не должна существовать. Тэмми, ангел-хранитель стажеров и копирайтеров, которая всегда посылает ободряющие сообщения с эмодзи диско-шаров и танцующих огурцов, когда кто-то преуспел хотя бы в своих обязанностях, Тэмми, которая волнуется, удобно ли нам в офисе, есть ли в комнате отдыха закуски без глютена для того единственного человека, который не ест глютен.

– Вообще-то я была там во время стрельбы, – говорю я ей.

Странно произносить это вслух. Это все еще кажется настолько нереальным, и правда оставляет послевкусие лжи.

– О боже! – восклицает она.

– Ага, но я в порядке.

– В тебя ведь не попали, правда?

– Ну, я была не совсем в магазине, – говорю я. – Я была снаружи. Я услышала выстрелы и, когда подбежала… Витрина разбилась. – От эмоций слова застревают в горле. – Мои сестра и мама были внутри.

– Правда? И они?..

– С ними все в порядке.

– О боже правый, – снова восклицает Тэмми, и я слышу, как она с облегчением выдыхает. – Вы все, должно быть, в шоке.

У меня горит в носу, и я уговариваю себя не разрыдаться во время разговора с боссом. Из всех возможных моментов для слез этот – самый неподходящий.

– Да.

– Отдохни столько, сколько потребуется, – говорит Тэмми.

– Я должна была присутствовать на совещании по поводу весенней коллекции…

– О, дорогая, не волнуйся. Мы сделаем для тебя заметки.

Но дело не в этом. А в том, что это первое предварительное совещание, на котором мне разрешили присутствовать. Такие совещания – это возможность впервые взглянуть на большие проекты следующего года. Присутствие там означало бы, что у меня был бы шанс поучаствовать в мозговом штурме с редакторами, шанс показать людям, что я умею писать и генерировать хорошие идеи. Первый шаг к тому, чтобы в конце концов меня взяли на работу с реальной зарплатой и льготами.

– Спасибо, – говорю я ей. – Надеюсь, выйду в понедельник.

Глава 10

Я не глупая. Я знаю, что мир опасен, что даже в солнечные дни на открытом шоссе с ветром в волосах случаются автокатастрофы, а в дорогих районах происходят грабежи и разбивают окна. Беркли – это чудесный край фанки-хауса, растаманских магазинов и йога-студий, но и в нем есть что-то зловещее. Наркоманы дремлют в Народном парке, за углом улицы может вспыхнуть драка, а на обочине блестит разбитое стекло от автомобильных окон. Каждый раз, проезжая по ССЗЗ мимо станции Вест-Окленд и наблюдая, как за окнами темнеет, я прекрасно осознаю, что сейчас мы движемся по подводному туннелю на сто тридцать два фута ниже уровня моря, летим со скоростью восемьдесят миль в час, и если вдруг случится землетрясение…[4]

Впрочем, я всегда была оптимисткой. Потому что, несмотря на осознание мимолетности жизни и печалей, скрытых в переулках, я всегда держу голову высоко, дыхание – ровным и стараюсь сосредоточиться на хорошем. Сегодня я тоже пытаюсь это сделать. Я заставляю себя думать о том, как же нам повезло, что мы выжили. Вместо того чтобы подсчитывать, каковы шансы, что стрельба вообще могла произойти с нами, я пытаюсь вычислить вероятность того, что автомат заклинило именно в тот момент.

– Повезло? Да пошла ты, Бетти, – говорит мне Джой, когда я пытаюсь донести это до нее.

Я стою в дверях ее комнаты. Она сидит на кровати в халате, свет приглушен. Ее одежда – вся черная – лежит кучей у ее ног. В углу стоит ее бас-гитара, на столе непонятная ведьминская шляпа, и единственное яркое пятно в комнате – это странная картина в виде глаз, парящих в космосе, написанная ее бывшим парнем Лексом.

Большинство людей удивились бы, услышав от сестры «пошла ты», но «пошла ты» – такая же обыденная часть лексикона Джой, как и «доброе утро» у нормального человека. Выражение «пошла ты» многогранно: оно может означать «бесишь», «ни за что» или, как в данном случае, «я не согласна с твоим мнением».

– В каком месте нам повезло? – спрашивает она. – Я видела, как какой-то чувак вышиб себе мозги в десяти футах от меня.

– Ага, – говорю я.

Имея в виду, что согласна с ней.

Кажется, мне никогда не удается подобрать нужные слова для сестры. Когда она начинает плакать, я подхожу обнять ее, а она кричит, чтобы я оставила ее в покое.

Я отступаю, положив ладонь на дверную ручку.

– Закрой с той стороны! – говорит она.

Я стою в коридоре пару мгновений, слыша ее плач и ненавидя себя за то, что никогда не могла никому помочь. Странно, как приятно мне от этой мысли – почти тепло, комфортно, когда я виню во всем себя.

– Меня она тоже выгнала, – говорит мне мама из своей комнаты.

Коридор, что ведет к нашим трем спальням, короткий. Если двери открыты и мы все сидим по своим комнатам, то можем спокойно переговариваться, не крича. Мамина дверь открыта. Я заглядываю к ней. Она лежит на кровати с открытым ноутбуком, утренний солнечный свет проникает внутрь, подсвечивая медовый блеск ее волос.

– Иди сюда, – говорит она.

Я послушно сажусь у нее в ногах. Она использует одно и то же стеганое одеяло с тех пор, как наш отец съехал десять лет назад. Она поменяла двуспальную кровать на односпальную, а одеяло у нее с единорогами, как будто здесь спит маленькая девочка. Она сказала, что это чтобы не совершить ошибку снова – не привести в этот дом другого мужчину; пока это работает.

– Просто оставь ее, – говорит мама. – Ты же знаешь, какая она. Помнишь, она сломала запястье и два дня ни с кем не разговаривала? Вот так она и справляется со своей болью.

– А ты как справляешься? – спрашиваю я.

– Я как раз в поиске. – Она разворачивает ноутбук, чтобы я видела экран. «ГРУППЫ ПОСТТРАВМАТИЧЕСКОЙ ТЕРАПИИ ИСТ-БЭЙ» – гласит поиск. Мама переходит на вкладку и показывает мне электронную таблицу, над которой она работает, под