Гребаное, чертовски гребаное утро.

Эммелин

Всю ночь я не могла уснуть. Ворочалась в постели, погруженная в целый калейдоскоп мыслей, ведь мне хотелось быть сейчас рядом с Максом, чтобы поддержать его, обнять, сказать, что все будет хорошо… Но это было невозможно. Никто не должен узнать о том, что мы вместе. Никто не должен увидеть нас.

И от этого сердце разрывается на части.

На потолке, на который я пялюсь который час, игриво переплетаются лучи восходящего солнца. Слежу за тем, как оно все сильнее и сильнее озаряет своим светом мою спальню. Наконец, больше не в силах бездействовать, подрываюсь и, надев первую попавшуюся футболку и сланцы, вылетаю из бунгало.

Часы показывают шесть утра. На розовом небе выделяется белый след пролетевшего самолета. Пальмы покачиваются на легком ветерке, а с пляжа доносится шум беспокойного океана, пока я спешно забегаю на кухню в дом папы и собираю корзинку фруктов, чтобы отнести их парням в больницу. В конце-то концов я могу сделать вид, что пришла к Зандерсу. Это не вызовет у семьи Макса вопросов.

Полчаса спустя я с бешено колотящимся сердцем подхожу к зданию больницы. Стоит пройти сквозь крутящиеся двери, нахожу взглядом Макса. Он сидит в кресле, зарывшись руками в волосы, а рядом с ним туда-сюда ходит какой-то мужчина. Прищуриваюсь, чтобы внимательно разглядеть незнакомца, и замечаю, что они с Максом очень похожи. Оба высокие, темноволосые и с горбинкой на носу. Вероятнее всего, это Дин, старший брат Макса. В последний раз я видела его лет шесть назад, поэтому могу ошибаться.

Неужели с Арчи все так плохо, что Дину пришлось прилететь из Сиднея?

По телу проносится дрожь, а в груди разливается холод. Пульс начинает зашкаливать и отдается в ушах, оглушая.

Надеюсь, Арчи жив.

Оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, здесь ли их родители, и, убедившись, что их нет, уверенным шагом направляюсь к Максу.

Мы просто встретимся взглядами, и я подойду на ресепшен, чтобы сделать вид, что пришла к Зандерсу. Ничего такого. Лишь бы Макс знал, что я рядом.

Я оказываюсь совсем близко и силой мысли пытаюсь внушить Максу, чтобы он поднял глаза и увидел меня, но тут же замираю, услышав недовольный голос Дина:

– Все, что требовалось от тебя, Макс, – это втереться в доверие к этой влюбленной в тебя девчонке Ричардсонов и сделать так, чтобы она забила на тендер и он сам привалил к нам на блюдечке. Но ты даже с этим, мать твою, не справился!

Корзина с фруктами валится из моих рук, пока все органы в груди словно сжимают тиски. Резкая, пронзительная боль проносится по телу. А сознание отказывается верить в то, что я услышала. Это ведь не может быть правдой, да? То, что он сказал?

Заметив меня, Макс резко подрывается с кресла. Он подлетает ко мне, но я делаю шаг назад, отпрыгиваю от него как от огня.

– Лагуна… – начинает Макс, и мое тело начинает трясти от этого слова.

– Это правда? – едва удается вымолвить мне со слезами на глазах.

Я пытаюсь сдержаться, честно. Коротко и часто моргаю, чтобы не разрыдаться. Чтобы сделать вид, что я сильная. Чтобы притвориться, что мне все равно.

Но проблема в том, что мне не все равно, ведь я люблю Макса. Всегда любила.

Предательская слеза все же стекает по моей щеке, и Макс тянется пальцем, чтобы ее стереть, но я отворачиваюсь.

– Так правда? – снова спрашиваю безжизненно.

Он не мог так поступить. Дин лжет. Я ведь знаю Макса, я ему доверяю. Это неправда.

Но взгляд Макса говорит за него. Он полон сожаления. И каждая частичка моего сердца разбивается вдребезги, как и тогда, три года назад, когда я одна встречала рассвет, ненавидя новый день, ведь в нем не было Макса.

Я делаю несколько шагов назад, не прерывая зрительного контакта, хоть все перед глазами и плывет от слез.

– Эми, все не так. – Макс шагает ко мне с протянутой рукой, но я не позволяю ему коснуться себя.

– Просто скажи мне, что ты вернулся на остров только из-за инфаркта отца, а не ради тендера, – удается вымолвить мне едва слышно.

Макс тяжело сглатывает и прикрывает веки. И это красноречивее любых слов.

– Это не имеет значения, главное, что я люблю тебя. Я очень тебя люблю. – Его глаза наполняются слезами, когда он делает шаг ко мне, а я шаг назад.

– Не хочу больше тебя видеть, – говорю безжизненно.

– Мистер Миллер, можно вас на минуту? – зовет его доктор.

– Одну секунду, – зажмурившись, произносит Макс.

– Это срочно, – настаивает он.

Макс со стоном запрокидывает голову, а затем снова устремляет взгляд на меня, но мне уже наплевать.

Не замечаю, как на автопилоте вылетаю из зала ожидания. Ноги словно ватные, а сердце будто не бьется. Его удары редкие и такие сильные, что каждый из них причиняет боль, будто намереваясь пробить мне ребра. Я часто и коротко дышу, практически задыхаюсь. Иду сама не зная куда. Петляю между людей, шагающих по коридорам, точно у меня паранойя.

Оказавшись на улице, прижимаюсь лбом к холодной двери.

Больно.

Так чертовски больно, словно в мое сердце только что вонзили нож.

Я будто бы даже чувствую, как кровавое озеро разливается внутри, заполняя все пространство грудной клетки этой ноющей болью.

Трясущимися ногами я делаю шаг. И еще один. А затем перехожу на бег.

Слезы снова и снова струятся по моим щекам, пока я несусь домой, чтобы закрыться и больше никогда никого не подпускать к себе.

Макс снова сделал это.

Снова забрал себе мое сердце, а потом просто взял и выбросил.

Я должна была держаться от него на расстоянии. Не нужно было позволять всему этому случиться. Нельзя было доверять ему.

Жизнь ничему не учит меня, а пора бы. Я привыкла существовать в мире, где нет зла и боли. Где люди громко смеются, искренне любят и много улыбаются. Жизнь одна, и, глядя на то, как был разбит мой отец после смерти матери, я точно убедилась в том, что хочу наслаждаться каждой ее минутой.

Хочу окружать себя лишь счастьем.

Очевидно, Макс не тот, кто принесет мне счастье. И я должна сделать все для того, чтобы научиться быть счастливой без него.

Перед глазами – картинки нашей с Максом истории, и они причиняют боль.

Рана внутри