Полковник осушил стакан одним махом, закусил парой чёрных сухариков, которые лежали в блюдце на столе, и задумался. Зачем Егорову нужен был этот звонок? Да и Егоров ли звонил? Что-то уж больно всё это как-то нелепо. Глупо! «Без ста грамм не разобраться», – вспомнил он поговорку и усмехнулся, взглянув на пустой стакан. А ведь действительно не разобраться! Раньше с Егоровым он никогда не работал, но за время их общения на гастролях капитан произвёл на него впечатление исполнительного и ретивого служаки. Все поручения исполнял точно и грамотно. «Ничего не понимаю! – терялся в догадках Кудряшов. – Чертовщина какая-то!»

Без этого Егорова всё складывалось удачно в отчете полковника. Савельева, попав в пункт дополнительного досмотра, решила позвонить Измайлову. Он соблазнил её остаться в Париже. Любовь! Вот и всё! А теперь? Теперь получается всё намного сложнее. Они, оказывается, были предупреждены о предстоящем аресте! Значит, девушка находится в страхе перед будущим и скрывается сознательно! А это уже совсем другой поворот событий, и найти её будет далеко не просто. Мало того, политическое убежище с выдачей французского паспорта ей могут предоставить довольно быстро, учитывая такие обстоятельства. Не опоздать бы! Надо успеть обнаружить девчонку как можно скорее!

Кудряшов налил себе ещё пятьдесят граммов. На глазок. У него это было уже давно отработано, полковник никогда не ошибался! «Что же мне теперь делать с Егоровым? – думал он, убирая бутылку водки в шкаф. – Допросить? Обязательно! Но сначала надо попытать вопросами Шиманову. Может, всё-таки она кому-то успела сказать. Не подумав сказала, а этот кто-то и как-то предупредил? Но как? Откуда этот кто-то мог знать телефон Измайлова? Да ещё подделать голос под Егорова? А может, капитана кто-то хочет подставить? Очернить? Фу! Что-то мысли стали путаться. Ерунда какая-то!».

Полковник плотно закрыл шкаф, вернулся к столику и, выдохнув, выпил свои дополнительные пятьдесят граммов, закусив сухариком. И почему он не ушёл в прошлом году на пенсию? Сидел бы сейчас спокойно на даче. Ведь всё из-за жены. Непременно хочет стать генеральшей! А теперь? Что будет с ним теперь? Как бы вообще не разжаловали!

* * *

Вернувшись в гостиницу после встречи с графом и вкусного ужина, Виктория тихонько зашла в номер. Катя уже крепко спала. Луна слабо освещала часть комнаты, едва проникая в окно второго этажа здания, стоящего на узкой парижской улочке. Не зажигая свет, Вика быстро сбросила с себя одежду и пошла в душ. Она была довольна собой. Пока ей всё удавалось. Она провела и Измайлова, и людей полковника. На той шахматной доске, на которой она начала свою игру, она была в преимуществе, не потеряв ни одной пешки, и ей казалось, что она уже была близка к победе. Скоро, совсем скоро она объявит полковнику шах и мат! Интересно, как он воспринял новость о звонке капитана Егорова графу? Шиманова представила удивлённое лицо Кудряшова и рассмеялась почти вслух, но тут же опомнилась и заткнула себе рот полотенцем, которым вытиралась. Выйдя из ванной комнаты, Вика надела ночную рубашку и только хотела лечь в постель, как раздался телефонный звонок. Одним прыжком девушка оказалась около письменного стола и схватила трубку, пока этот посторонний звук не разбудил Катю. Звонил кто-то от полковника. Шиманова предполагала, что ему после того, как он услышит от своих сотрудников эту новость о Егорове, сразу захочется переговорить с ней, но думала, что он не решится на звонок среди ночи. Быстро одевшись, Виктория на цыпочках вышла из комнаты, осторожно прикрыв дверь. Сев в лифт, поднялась на пятый этаж.

Полковник был в номере один. Он понуро сидел в кресле около столика.

– Доброй вам ночи, Евгений Петрович. Не спится?

– Уснёшь тут, – тяжело вздохнул Кудряшов. – Уже почти год не курю. Врачи запретили, а тут так захотелось затянуться, а нечем.

– Вот и хорошо, что нечем, – бодро ответила девушка. – Если бросили, то и начинать заново не надо! А врачи запретили из-за сердца?

– Так точно, Шиманова. Из-за сердца, – ответил полковник и внимательно взглянул на Вику. – Не могу понять, зачем это Егорову было надо, – сказал он. – А может, это был кто другой?

– Откуда я знаю? Измайлов как дал его голосовые характеристики, я сразу подумала: Егоров. Получается, и ваши люди на него подумали, раз они вам так доложили, – не растерялась Вика.

Почему полковник сразу о Егорове заговорил, ни о чем предварительно её не спросив? Почему спрашивает так, будто она сама называла ему эту фамилию? Может, хитрит и подловить её хочет? Опять не доверяет?

– Возможно, это был кто-то другой, – продолжала она вслух. – Может, кто-нибудь из посольства? Но в таком случае этот человек должен тоже тянуть гласные и кашлять.

– Не, – покачал головой полковник. – В посольстве об этом никто не знал. Там проходила версия о тяжело больной маме. Знали только я, ты и Егоров. Так как думаешь, кто звонил? Какой мужик? Может, я?

– Не говорите ерунду, – отмахнулась Вика.

– Егоров?

– Значит, он. Ну не я же мужским голосом говорила?

– А может, ты кого научила под Егорова косить?

– Да ну что вы, Евгений Петрович, – расхохоталась Вика. – Кого это я той ночью учить могла?

– Ну, может, в коридоре встретила кого. Решила помочь подружке.

– Да что вы такое говорите, Евгений Петрович! Что я, дурочка, что ли? Не встречала я никого, – обиделась Вика. – А вот, кстати, когда мы рано утром завтракать в номер Савельевой шли, от неё Егоров выходил. И я заметила, что он совсем не по направлению к лифтам пошёл.

– И куда же, интересно, он направился?

– Да как-то странно в сторону нашего номера. А когда у меня голова разболелась и я к себе пошла, его уже в коридоре не было.

– Да не мог он звонить, Шиманова! – в сердцах крикнул полковник. – Это просто абсурд! Ведь он сам настаивал на её отправке.

– А вы с другой стороны на всё это посмотрите, Евгений Петрович. Лично