– И как он себя повел? – расстроенно проговорила Милана.

– Никак, – сдавленным голосом произнесла Ася. – Более того, оказалось, что он не работал у брата. Мне врал, что работает, а сам встречался с этой… Евой.

– Знаешь, – Милана замялась. – Не хотела тебе говорить… Но я видела его с одной блондинкой. Случайно. Еще в августе. Мы тусили в одном модном клубе, и он там был с ней. Они целовались и все такое… – Милана помолчала и быстро добавила: – Я не говорила раньше, потому что не знала, как поступить. Он был тебе так дорог… Я сейчас приеду…

Ася скинула звонок и сунула мобильный в карман. Ее трясло. Она сжала кулаки и ударила по столу. В ярости смела со стола рисунки, краски и баночку с водой. Отшвырнула стул и вышла в прихожую. Схватила этюдник и выбежала из номера, громко хлопнув дверью.

За окном принялся постукивать дождик. Ветер сорвал с березы два последних желтых листочка и прилепил на карниз. Капли скатывались по стеклу, словно слезы, оставляя мокрые следы. С неба бесконечные дождинки, такие же серые, как навалившиеся на город тучи, падали на пожухшую траву, облетевшие кустарники и увядшие цветы.

Глава 24

Седьмой день в эгомире

На зеленой лужайке сидели уставшие Ася и Арсений.

– Как же нам попасть в мир Асемото? – задумчиво водя кисточкой по воздуху, произнес Арсений.

Ася пожала плечами и нарисовала миску с едой для щенка.

– Сколько уже миров мы обошли? Пять или шесть?

Арсений начал загибать пальцы:

– В джунглях были – раз. Под водой – два. На вершине вулкана – три. В японском саду с цветущей сакурой – четыре. В кабине башенного крана…

– Стой. А что, если это твои миры?

– Очень может быть, – задумчиво проговорил Арсений.

– Что, если созданные пространства не исчезают? Тогда мы просто попадали в твои картины.

– Потому что я рисовал двери, – подхватил Арсений. – Надо попробовать, чтобы ты сделала вход в другой мир. Точно… Как я не подумал?

Мальтипу расправился с кормом и радостно тявкнул. Ася потрепала щенка по голове.

– Только давай сначала перекусим. Нарисуй мне, пожалуйста, бургер. У тебя лучше получается, чем у меня.

– Ага. Вкуснее, – усмехнулся он.

Арсений изобразил на траве клетчатый плед, бутылку лимонада, корзинку с фруктами и сыром, поднос с двумя бургерами. Ася уселась на плед. Аксель прилег на почтительном расстоянии.

– Хорошо ты придумал с пледом. Завтрак на траве. Хотя, возможно, уже не завтрак. Тут действительно не поймешь, сколько прошло времени… – Она взяла бургер.

– Я говорил, что время здесь ощущается по-другому. Никогда бы не подумал, что провел в своем эгомире почти двадцать лет. Мне казалось, что прошло лет пять. Максимум. Если бы не собака, я бы так и думал. Вообще, я еще в академии заметил, что, когда рисуешь, время летит с бешеной скоростью. Или, наоборот, останавливается…

Ася вытерла руки салфеткой.

– Знаешь, я, кажется, поняла, как мы попали в эгомир Саши. Он тоже учился в академии, как и мы. Все сходится.

– То есть ты хочешь сказать, что если мы будем еще рисовать двери, то теоретически можем попасть еще к какому-нибудь студенту?

– Или бывшему студенту.

– Вообще мне нравится путешествовать. Мои миры или миры других… Главное, чтобы там не было серьезных опасностей.

– В Сашином мире было очень симпатично, – усмехнулась Ася. – Портил все только сам Саша.

Арсений пожал плечами и откусил сочную котлету с мягкой булкой. Открыл бутылку и налил шипящий напиток.

– Я кое-что вспомнил, – задумчиво произнес он, сделал несколько глотков и взял сыр. – Когда я рисовал двери и пытался сам вернуться в реальность, то уже встречал этого Сашу. Тогда я подумал, что мне это привиделось. Я вышел в дверь далеко от места, где мы оказались сегодня. Понял, что это не сад в академии, и сразу ушел. Но сейчас вспоминаю, что вдалеке была река и этот дом. Саша сидел так же на берегу около мольберта. Это было похоже на картину, и я не придал значения тому, что увидел.

– Возможно, вас связывает что-то еще… – Ася засунула в рот последний кусок бургера. Прожевала. Запила лимонадом и взяла из корзины грушу. – Слу-у-у-шай… Я поняла.

Арсений заинтересованно взглянул на Асю. Она откусила сочную мякоть груши, прожевала и сказала:

– Мария Андреевна рассказывала, что, когда Саша попал в аварию, ему потребовалось переливание крови. И она долго искала эту самую кровь, потому что у него была какая-то редкая группа или что-то в этом роде. И донором стал твой брат. Артемий!

– Надо же.

– Да, прикинь! Получается, что вы вроде как близкие по крови люди.

– Прикольно.

– Ага.

– Тогда это объясняет, как я попал в его эгомир.

– Непонятно только, почему я смогла к нему попасть…

– Ты была со мной. Поэтому… Или из-за того, что нас объединяет академия. Эгомиры плохо изучены. Вопросов зачастую больше, чем ответов. Так что будем строить предположения и наблюдать. Возможно, что-то прояснится.

– Согласна. – Ася отряхнула крошки с одежды. Аксель ступил лапкой на плед и вопросительно взглянул на хозяйку. – Ты только посмотри, какой вежливый песель! Он спрашивает, можно ли зайти на наш плед. Мой хороший. Иди, иди сюда.

Щенок обрадовался и смело подбежал к Асе.

– Они здесь такие, какими мы хотим их видеть. – Арсений погладил Акселя. – Послушные, здоровые, веселые. Не грызут тапки и не писают на ковер…

– У нас и ковров-то нет, – засмеялась Ася и потрепала щенка за ушком. – Ковры были в квартире моей подруги. Ее отец много курил, и дома постоянно стоял специфический неприятный запах. Я так много проводила у нее времени, что сама стала пахнуть, как пепельница. Она смеялась, когда я так говорила, и брызгала на меня духами.

Ася грустно улыбнулась.

– Я скучаю по ней. Ее зовут Милана. Мы дружим с детства. Она красивая и бойкая. Никогда за словом в карман не полезет. Не то что я – застенчивая, неуверенная в себе тихоня, которую постоянно кто-то обижает. – Ася грустно улыбнулась. – Милана всегда меня защищала. Когда в классе ко мне приставали. Обзывали бесцветным манекеном с соломой вместо волос. Во дворе… У нас похожие ситуации дома. У нее умерла мама от рака, и отец сильно запил. Он совсем не обращает на Милану внимания, только шпыняет. А моя мама вообще никогда не была замужем. Воспитывали меня бабушка с дедушкой. Потом они умерли, и мама стала