если он упал с причала. Это невозможно!» Другие подходили по-научному и просчитывали воздействие прилива и дрейфа тела в зависимости от течений. Были люди с богатым воображением: «Его должны были съесть рыбы». Фаталисты повторяли: «Вот и еще один». А некоторые, и в их числе Оливия, втайне надеялись, что его оставят в покое и не станут вытаскивать из моря. В ее кабинете сплетни и пересуды не ослабевали, примерно как в парикмахерской. И временами ей хотелось, чтобы посетители наконец сменили тему. Поговорили о погоде и прочей ерунде, о диете для похудения или последних слухах, например. Сегодня, вернувшись после обеденного перерыва, Оливия с удивлением увидела в приемной Алексиса.

– А вы что об этом думаете, доктор? Есть у вас мнение по этому вопросу?

Он явно тоже получил свою порцию домыслов. Мадам Сарфати, сидевшая рядом с ним, получала ядовитое удовольствие, втягивая врача в обсуждение сплетен. Оливия бросила на него сочувственный взгляд и пригласила последовать за ней.

– Простите, я вынужден вас покинуть, – вежливо извинился он и закрыл за собой дверь.

– На этот раз я тебя спасла.

– Представь, она уже утром приходила ко мне на консультацию, но этого ей, похоже, не хватило.

– Она говорила с тобой о Джо?

– Нет, о лекарстве от геморроя.

Оливия улыбнулась:

– Фу-у… Хорошо, что я предпочла кинезитерапию медицине.

– Ты как?

Она помрачнела:

– Ты пришел, чтобы задать мне этот вопрос?

Он отшатнулся. Ну вот, опять к ней вернулась ледяная реакция первых дней, а заодно и высокомерие, как если бы между ними ничего не произошло. Он ощутил укол и подумал: «Возвращаемся на исходную позицию».

– Ты говорила об электротерапии для моей ноги, – спокойно напомнил он. – Я бы с удовольствием попробовал.

Она раздраженно скривилась, потом посмотрела ему прямо в глаза, надломив на несколько секунд свою броню. В образовавшейся щели он нашел печаль, сожаления, но и щепотку соблазнения тоже.

– Трудно окончательно попрощаться с ним… Похорон не было. Мы не сказали ему последнее прости. Ты понимаешь?

– Я чувствую то же самое. Мне каждый день кажется, что Джо сейчас откроет дверь кабинета и усядется в свое кресло, как раньше. – Он шагнул к ней.

Но Оливия развернулась и отошла.

– Можешь сесть на смотровой стол. Пойду за устройством. Знаешь, как это действует?

– Я прочел несколько статей… об электростимуляции и подавлении идущих по волокнам импульсов, передающих боль. У «Врачей без границ», должен признаться, не было доступа к таким методам.

– Хочешь сказать, к методам богатых стран?

Он кивнул, подтянул брючину, чтобы она смогла положить две присоски на его шрам, и скривился, когда они прикоснулись к нему.

– Включаю… Предупреди, когда начнешь ощущать покалывания.

– Ай…

– Ты привыкнешь.

Его дыхание замедлилось, стало более наполненным, глубоким. Его непривычно серьезный взгляд встретился с ее взглядом.

– Я уже привыкаю… к боли. К твоей отстраненности, холодности, недоверию. И я вообще-то привыкаю ко всему, знаешь ли.

Оливия опустила глаза и поспешила объяснить:

– То, что было между нами, это ошибка.

– Как скажешь… Но позволь мне думать по-другому.

Наступило молчание. Оливия вышла на несколько минут, чтобы заняться в соседней комнате мадам Сарфати. Он услышал, как она диктует ей упражнения. С этой пациенткой кинезиолог говорила совсем другим голосом: мягким, любезным, едва ли не приторным. Контраст еще больше огорчил его.

– Достаточно! – объявила она, просунув голову в раздвижную дверь. – Можешь взять себе аппарат, если хочешь.

Он отлепил наклейки и встал со стола.

– Сколько сеансов в день?

– Четыре-пять, если сможешь… примерно по пятнадцать минут.

– Я скоро уеду, Оливия, – выразительно произнес он.

Ее лицо тоже помрачнело.

– Когда?

– Через несколько дней. Сколько потребуется, чтобы передать дела… Ян сказал, что приступит в понедельник.

– Это безумие.

– Его дело…

– Ты куда уедешь? В Брест?

– А это мое дело…

Провожая его к двери, она вдруг как будто заколебалась. Как если бы что-то забыла.

– Можешь оставить аппарат Яну, я зайду за ним.

– До свиданья, Оливия.

Она отвела глаза:

– До свиданья.

Глава 31

Он называл это пыткой Оливии. Как только Алексис включал аппарат, вибрация ударяла по шраму и он представлял себе, что кинезиолог получает удовольствие, истязая его. Ее высокомерие, надменность, презрение должны были насторожить его с самой первой встречи. По причине, ему неизвестной, эта женщина решила поставить крест на мужчинах. Любопытно, боится она их или просто ненавидит. Всегда ли действует по одной и той же схеме? Вначале, ослепленная желанием, она полностью отпускает себя и безудержно отдается с невероятной пылкостью, после чего сразу же безжалостно делает шаг назад. Обычно Алексис заранее узнавал таких самок богомола и избегал их, игнорировал. Можно подумать, что воздержание последних месяцев лишило его сил и разрушило способность принимать здравые решения. До сих пор он не стремился к длительным отношениям, полагая, что они станут помехой для свободы. Кочевую жизнь ни с кем не разделишь. Но сегодня, как ему показалось, его ожидания изменились. Он впервые захотел перейти к оседлости. Вероятно, определенную роль сыграла и травма, полученная в Сирии, и эта неудача в любви тоже. Как если бы она раскрыла ему глаза. Действительно, нет худа без добра. Как эти неприятные укусы, которые вгрызались в его ногу, чтобы мало-помалу усыпить боль. Он регулярно повторял сеансы – сразу после сна, между консультациями, до и после прогулки, вечером перед сном – и начал ощущать их пользу. Иногда он даже полностью забывал о боли. Той же дорогой последует и воспоминание об Оливии, он был в этом уверен.

Ян предупредил весь остров, что будет в кабинете в понедельник с утра. Весь остров, кроме Алексиса. Последний узнал об этом от пациентов и Маттье, который позвонил ему и сказал, что не верит в это ни на грош. Впрочем, в это не верил никто. «Он твердит одно и то же каждую неделю. Но нужно смотреть правде в глаза, он пока не может обходиться без костылей. Как он будет работать?» Мадам Вайян, отличавшаяся особой прямотой, дала себе волю и на этот раз. А ведь она обожала своего дока! Ну, а Алексис не был столь категоричен. Если речь шла о его предшественнике, он был готов ко всему. И этим утром, спускаясь по лестнице и услышав внизу шум, он не удивился. Хотя представшая перед ним сцена показалась ему довольно странной: утренние поклонницы сидели рядком, как овощи на грядке, в приемной, а Ян занимал кресло Джо за его столом в прихожей и болтал с ними. Он покорял аудиторию хриплыми перекатами голоса, словно выступая на театральной сцене:

– Нет, дорогие