– Лет шестьдесят. Худой, с хриплым голосом.

– Ахсар, – вырвалось у меня, потому что из тех, кто был на днюхе у пахана, под это описание подходил только Ахсар Дзавгаров – директор четвертого автовокзала. Вот же мразь! Они с паханом очень дружили когда-то. Даже хотели, чтобы я на Ахсара дочери женился. Овца тоже…

– Ну вот, вы узнали. Я свободен? Обратно отвезете? Нет? Ладно я сам дойду.

Он шагнул к дороге, но я взял его за плечо:

– Не спеши.

Он остановился. Вообще не сопротивлялся. Видать, его много били по жизни. Конечно. Художник-неудачник, вонючка без принципов. Или, может быть, они у него есть, но явно не те же, что у всех.

Я затолкал его глубже в поле. Там убежать не вариант.

– Ты ведь осознаешь, что ты нарисовал? Что такого не бывает?

– Ну и что? Искусство – это не то, что бывает.

– Не прикидывайся дураком, – вмешался Миша. – Я сам художник и понимаю за искусство. Ты знаешь ритуальную символику. Знаешь, что это все значит и что такое не для добрых целей заказали.

– Как можно картину использовать для каких-то целей?

– Порчу навести, вот как.

– Я не верю в порчу.

– А мы верим.

Я взял Зураба за воротник, подсек и бросил на землю. Потом пнул раз десять или двенадцать. По спине, по ногам, по голове. Яйца он успешно защищал, так что по ним я не попал ни разу. Пыль поднялась выше кукурузы.

– Хватит, хватит, – Миша оттащил меня.

Я отвернулся. Это чмо у меня за спиной плакало.

– Скажи спасибо, что я тебе руки не сломал. Работать сможешь. Но если еще раз такое нарисуешь…

Думаю, это прозвучало грозно.

***

Я приехал в Хæдзар один. У меня был свой ключ.

– Я выяснил, кто подарил картину.

– Что будешь делать?

– Не знаю. Грохнуть его?

Бюст наморщил лоб:

– Что это значит?

– Ну как, – я показал жестом перерезанное горло.

– А раньше делал такое?

– Нет.

– Тогда не советую… Чем занимается этот дурак?

– Он директор…

– Не продолжай. Достаточно. Нужно написать куда надо. Анонимно, конечно.

– Но сейчас не те времена. Анонимку выкинут, и все. И вообще, откуда я знаю, какие преступления он совершил. За колдовство у нас не наказывают.

Бюст покачал головой:

– Эх, Резо, Резо… Слушай внимательно. Во-первых, если человек – директор, преступления за ним не быть не может. Напиши хоть «хищения социалистической собственности». Во-вторых, куда надо – это мы сами. Разве мы не Политбюро? Разве не на должностях наши члены? Вот я стою на этой тумбочке, а в ней – ящик. Положи записку туда. На следующем собрании прочитаем ее. У кого будут полномочия, тот и займется.

Я не очень поверил, что в наших руках такая власть. Все-таки не первые лица Республики. Но чтобы не спорить, я вернулся машину и написал в блокноте: «В Тайное Политбюро. Довожу до вашего сведения, что директор автовокзала № 4 г. Владикавказа Дзавгаров А. С. совершает крупные хищения социа…» Я остановился, зачеркнул «социа» и написал: «государственной собственности. Источник проверенный. Прошу принять соответствующие меры».

Я вырвал лист, сложил его пополам и отнес в Хæдзар.

***

Gorgona

В Северной Осетии уволили учительницу, сказавшую, что мальчики могут мыть посуду

12:03, 05.10.2018 Источник: Угол обзора

Владикавказскую учительницу рисования Мадину Кумбилову уволили после того, как пост о ней появился в телеграм-канале «Общество Шатаны». Это консервативный паблик, выступающий, как следует из описания, за «семейные ценности и сохранение традиционной роли женщины».

В посте сказано, что администрация паблика получила сообщения от родителей, встревоженных влиянием учительницы на их детей. В частности, на то, что мальчики выполняют «традиционно женские работы по дому». Подписчики паблика также раскритиковали внешний вид Кумбиловой.

В Управлении образования АМС г. Владикавказа утверждают, что Кумбилова уволилась по собственному желанию. Сама бывшая учительница отказалась комментировать ситуацию.

***

Роксолан Сарматов выложил новое видео. Он записал его не в своем кабинете-студии, а за рулем, причем ночью и вне города. На лицо ему время от времени падал свет от встречных фар, и тогда было видно, как сильно он оброс и похудел.

– Здравствуйте, дорогие подписчики. К сожалению, у меня нет времени записывать и монтировать качественное видео. Как я и предположил в прошлый раз, многие от меня отписались. Примерно треть. Но зато многие из оставшихся откликнулись на мой призыв рассказать о своих коллегах или соседях, у которых никогда не умирали родственники. Я получил, грубо округляя, девятьсот писем. В них примерно триста имен. Почему примерно и почему имен меньше, чем писем? Дело в том, что разные люди пишут об одних и тех лицах. Кто-то пишет о своем соседе, а кто-то о нем же как о своем коллеге. Я еще не сопоставил все повторы и не подсчитал точное количество. Но что я могу сказать наверняка? То, что имена, упомянутые в двух и более письмах… Скажем так, я почти уверен, что их носят те, о ком я говорил в прошлый раз.

К сожалению, я ближайшую пару недель не буду выкладывать новые видео. А может быть, и дольше. Сейчас это слишком опасно, да и технической возможности может не быть. Не думайте, что я напуган. Вы все знаете, что я человек военный, к риску привычный. Но сейчас рисковать собой – это значит рисковать вашим правом на правду. Еще раз спасибо тем, кто написал. Если кто-то еще не написал, вы всегда можете. Адрес в описании. До встречи. Ваш Роксолан Сарматов.

Я посмотрел видео утром до завтрака. И потом ел без аппетита, такое гнетущее впечатление оно оставило, хотя Диана сделала хорошие оладьи, и у нас был горный мед к ним.

***

Я подобрал Альду на углу Коста и Кубалова. Она так законспирировалась, что я ее не сразу узнал. Надела какую-то бабкину юбку в складку, огромную толстовку, темные очки и бейсболку.

– Ну и что ты такого важного хотел мне сказать?

Я притормозил на светофоре и не мог сообразить, куда она смотрит под очками – на улицу или на меня.

– Сперва загляни в бардачок.

– Вот что ты опять придумал?

– Загляни в бардачок, тебе говорят.

Загорелся зеленый свет, и я тронулся.

Альда вздохнула и открыла бардачок.

– Отлично, и в кого ты мне предлагаешь стрелять?

Она вертела в руках пистолет.

– Не то. Положи на место. Там пакет.

Она вернула пистолет в бардачок, вытащила блестящий подарочный пакет и заглянула в него.

– Ох, у меня уже есть розовый «монталь», – она положила пакет