– Возможно. Откуда мне знать – ты ведь никогда не знакомил меня со своими «контактами».

– Да потому что это и были всего лишь одноразовые контакты! Большинство из них я и сам толком не знаю. Взять, к примеру, последнего парня: я видел его только в ванной, да и то со спины. Даже в лицо не разу не взглянул!

– Ну ты даешь!

– А еще я предпочитаю не смешивать приятное с полезным.

– Наверное, ты просто боишься, что я распугаю всех нормальных парней, с которыми у тебя могли бы возникнуть отношения.

– Распугаешь? Ты? Настоящая живая британка? Сомневаюсь. Ты мой главный козырь – я рассказываю о тебе направо и налево. К тому же ты меня тоже со своими хахалями ни разу не знакомила.

– Никто из них не заслуживает такой чести, и ты это прекрасно знаешь.

– Только посмотри на нас… Две несчастные жертвы нью-йоркской романтики, – вздохнул он. – Кстати, я слышал, как в прошлый раз ты говорила Дженне, что хочешь ребенка.

– Опять подслушивал! Ну да, хочу. Только не сейчас – чуть позже. А ты?

– Боже упаси! Хотя… Не знаю, может быть. Почему ты так уверена, что хочешь?

– Просто я всегда это знала.

– Знала, что хочешь, или знала, что это случится?

– Знала, что хочу сделать все, чтобы это случилось.

К вечеру море успокоилось. Вдоль щербатого деревянного забора, «похожего на улыбку типичного британца», как пошутил Нейтан, замерли в ожидании волн доски для серфинга.

Я думала о Беатрис. Интересно, чем она занималась в субботу? Чем вообще занимаются все десятимесячные младенцы в перерывах между пюре, послеобеденным сном и бутылочками молока? Гуляют в парке? Плавают в местном бассейне? Мира говорила, что водит ее туда с двух месяцев, – даже отправляла мне фото Беатрис в купальнике радужной расцветки, который я прислала в подарок.

А может, в Лондоне идет дождь, и они предпочли остаться дома, в своей квартире, – ведь все, что им нужно, находится там. Тогда какой смысл куда-то тащиться? Я представила, как они сидят на кухне, пьют чай, смотрят на дождь за окном, пускают мыльные пузыри для Беатрис, поют ей песенки, читают книги, а она переворачивает плотные картонные страницы маленькими пухлыми пальчиками. Счастливая, полноценная семья.

– Стиви? – Нейтан стоял надо мной, сворачивая пляжное полотенце.

– Прости, ты что-то сказал?

– Может, пойдем? Поздно уже.

– Какие планы на завтра? – спросила я.

– Ты что, забыла? На вечеринку же вроде собирались! А где Дженна?

Я показала на берег в направлении города. Дженна стояла у самой кромки воды, уперев руки в бока и расставив ноги на ширине плеч. Она повернулась и направилась к нам, но через несколько метров замедлила шаг и посмотрела сквозь темные очки на загорелые тела на песке; немного постояла, глядя на море, и двинулась в противоположную сторону.

– Хищница почуяла добычу, – сказал Нейтан, и мы рассмеялись.

Мы пришли около девяти часов. В свете натянутых между домами гирлянд мелькали загорелые тела и блестящие волосы танцующих.

– Признайся, ты была в курсе? – спросил Нейтан у Дженны.

Почти половина женщин пришли в таких же, как у нее, обтягивающих белых джинсах. Теперь понятно, почему она спросила меня перед выходом: «Ты что, в этом пойдешь?» Я поправила одолженное у Дженны платье с лямкой вокруг шеи и открытой спиной.

– Стиви, ты неотразима! – сказал Нейтан. – Будь на тебе хоть мусорный мешок!

– А кто хозяин вечеринки? Ты его знаешь? – спросила я.

– Не-а, – непринужденно ответил он, отбрасывая челку со лба.

Дженна увидела кого-то из знакомых и исчезла. Мы набрели на стол с напитками; Нейтан опустил наши бутылки с магазинным вином в заполненное льдом мусорное ведро, а затем налил шампанское в два пластиковых стаканчика.

– Стиви!

Голос прозвучал так громко, что половина гостей обернулись.

Лекс.

Ну конечно! Ведь у него же пляжный дом в одном из соседних городков – не то в Амагансетте, не то в Бриджхэмптоне. Никогда не могла запомнить, в котором именно. Помню только, что Лекс нахмурился, когда я упомянула, что наш – в Монтоке. «На самом востоке мыса, – сказал он. – Правда, там всегда волны». И теперь он направлялся прямиком ко мне, приветливо раскинув руки.

– Привет, Лекс, – улыбнулась я. – Вот так сюрприз! А это Нейтан.

– Разумеется, я прекрасно помню Нейтана.

– Привет! – сказал тот.

– Хозяева вечеринки – твои друзья? – спросила я.

– Да. Билл – мой старый приятель по университету. А вы здесь каким судьбами?

– Случайно… – неопределенно промямлил Нейтан.

– У нас тут знакомые знакомых… – Я покраснела как рак.

– Все с вами ясно, любители чужих вечеринок! – рассмеялся Лекс. – Пойду принесу чего-нибудь выпить.

– Похоже, кое-кто чертовски рад тебя видеть, – сказал Нейтан, когда Лекс ушел.

– Ты так думаешь?

– Угу. И этот кто-то сегодня чертовски здорово выглядит. Почему мы раньше никогда не обсуждали вероятность ваших отношений?

– Мне сейчас не до отношений, а если бы и так – здесь все равно нечего ловить.

– Тебе или ему?

– Нейтан, он мой босс!

– Ну и что?

– К тому же я не в его вкусе.

– Зато он в твоем, угадал?

– Он привлекательный, успешный парень. Такие всем нравятся. Мне не нужны отношения, а мимолетная интрижка была бы полной катастрофой.

Тут вернулся Лекс – с тремя пластиковыми стаканчиками в руках и улыбкой до ушей.

– Жаль, – прошептал Нейтан. – Потому что он на тебя явно запал.

Двадцать пять

«Гадания на картах Таро. Открыто» – возвещает черная табличка на одном из зданий. Я улыбаюсь, подумав о Джесс, и толкаю коляску дальше.

На этой неделе мы прошли десятки миль: через уличные рынки, по мостам, вдоль гудящих как улей шестиполосных дорог. Приятно идти все вперед и вперед, вырвавшись за пределы сонной лондонской окраины. Ведь любое движение подразумевает развитие, некую цель. Пока я качу коляску по улицам, Эш чаще всего спит, а даже если не спит, его вопли гораздо легче игнорировать на открытом пространстве.

Сегодня я иду в направлении запада. Где-то там, далеко, – Америка, Джесс, Нейтан и моя прошлая жизнь.

Я машинально пытаюсь нащупать прощальный подарок Нейтана – антикварную золотую цепочку с застежкой в виде кисти руки с крошечным изумрудом на пальце. Пропавшее украшение.

Никак не могу избавиться от привычки касаться ключицы, где оно когда-то висело – вдруг мне только приснилось, что я его потеряла, вдруг оно по-прежнему на месте! И, не найдя его, снова и снова переживаю приступ паники, который накрыл меня утром в день первого переноса, когда я обнаружила,