Казалось, что нянечка живет в больнице, – никто не знал, есть ли у нее дом и семья. Главный врач оформила ей две ставки, а работала нянечка на все четыре. Каждую ночь надо было убрать два этажа: вымыть палаты, вынести утки и судна, перестелить белье лежачим, а то и закрыть глаза умершему.

Только в отделе кадров знали, как ее настоящее имя. Долгое время все звали ее просто Панкратовной. А после того, как кто-то из родственников попытался выведать, что последним сказал умирающий, а она только покачала головой, с легкой руки интернов ее переименовали в Гиппократовну, хранящую тайны больных.

Сейчас она держала за руку старушку из седьмой, пыталась покормить, а та только кривила рот и отворачивалась.

– Отходит, грешная! – вздохнула соседка.

Нянечка пожевала губами, наклонилась и что-то зашептала – то ли уговаривала, то ли читала молитву. Лицо умирающей просветлело, пальцы перестали судорожно цепляться за простыню, тощая грудь в свободной больничной сорочке дрогнула, опустилась, снова приподнялась, остановилась на полпути и замерла в последнем полувздохе. Нянечка положила на еще теплый лоб прохладную ладонь, закрыла глаза несчастной и позвала дежурного.

Молодой реаниматолог констатировал смерть, распорядился отправить тело в морг и пошел в ординаторскую оформлять посмертный эпикриз. А нянечка собрала нехитрые пожитки старушки, сложила в мешок. Может, кто и спросит. Хотя и знала, что никто к покойной не приходил – то ли одинокая она была, то ли брошенная.

Закончив, Гиппократовна села у кровати умершей с вязаньем. То ли нервы успокаивала, то ли вплетала новую нитку в пестрое полотно. Никто не видел ни одной готовой вещи, никто не знал, что она вяжет – то ли сплетает судьбы, то ли подводит итог, плотно затягивая, как неумолимая смерть, последний узелок, чтобы тайн, охраняемых Гиппократовной, не узнал никто и никогда.

Примечания

1

Arrondissement (фр.) – округ.

2

Турецкое седло (sella tucica) – углубление в клиновидной кости человеческого черепа.